– Разве наша жизнь не такая? – спросил Леон. Его голос звучал так, словно… словно он надеется на это. Как странно. Обычно Леон говорил как прожженный циник. Он был не из тех, кто надеется несмотря ни на что. Он смотрел на мир реалистично. Именно поэтому Роза так ценила редкие моменты открытости и мягкости, которые между ними случались. Потому что, если он проявлял заботу, это было искренне.
Но когда дело касалось фантазий, романтических представлений о жизни, о браке – тут Роза не ожидала от него интереса. И тем более не ожидала, что он станет представлять нечто подобное в своей жизни.
Ей очень хотелось ему солгать. Или хотя бы творчески подойти к правде.
– Дом принадлежит нам, и мы можем делать в нем все, что угодно. После смерти моего отца ты был очень занят. Занимал новое положение во главе корпорации, расширял ее… До сих пор у нас не было времени устраивать приемы, даже на праздники.
– Но мы собирались это сделать?
– Да, – сказала Роза. Вообще-то это не было правдой в строгом ее понимании. Вряд ли Леон намеревался когда-нибудь устраивать приемы. А Роза планировала развестись с ним до следующего Рождества.
Хотя когда-то она хотела… надеялась…
Но некоторое время назад она сдалась. Даже перестала представлять свое будущее в этом доме, не говоря уж об их с Леоном общем будущем. Но не было смысла ему об этом рассказывать.
В столовой уже был эффектно сервирован стол. Роза предупредила персонал, что не нужно слишком роскошествовать. Врач советовал придерживаться максимально расслабленного образа жизни, пока Леон не восстановится. Легко было думать только о его амнезии, которая, конечно, больше всего давала о себе знать; при этом они рисковали забыть, что у него немало и физических повреждений.
– Они приготовили все, что ты любишь, – сказала Роза, открывая тарелку со стейком и ризотто. С ее стороны стояло красное вино, со стороны Леона – вода.
– Это жестоко – так меня дразнить, – сказал Леон, покосившись на ее бокал.
– Я могу не пить.
– А это будет пустым переводом продукта, – жестко сказал Леон. Я не могу пить вино, но ты можешь. Вот и пей.
– Какая щедрость.
– У меня щедрое настроение.
Роза не сдержала смех. Покачав головой, она поднесла бокал к губам, сделала глоток, внезапно благодарная за дополнительное подкрепление.
– Что? – в шутку возмутился Леон. – Хочешь со мной поспорить?
– Конечно нет, – ответила она, глядя на свой ужин. – Ты поддерживаешь много благотворительных организаций.
– Ну вот. – Леон взялся за нож и вилку. – Неопровержимое доказательство, что я действительно щедрый человек.
– Может быть, существуют разные виды щедрости, – заметила Роза, медленно разрезая свой стейк.
Темные брови Леона высоко выгнулись.
– Правда?
Роза пожала одним плечом:
– Возможно.
– Не заставляй меня угадывать. Это чрезмерно напрягает мой мозг.
Я не должна вываливать на тебя информацию, а тем более свои мнения. Мнения – это не факты. А тебе нужны факты.
– По твоему мнению, я не отличаюсь щедростью. По крайней мере, не во всем.
Роза протяжно выдохнула, раздражаясь на себя. И на него, и на весь мир. Ей хотелось бросить салфетку на стол и сбежать на лужайки поместья. А там она, возможно, разорвала бы одежды для драматического эффекта и стала кричать в бесчувственное небо.
Конечно, ничего подобного она не сделала. Это не ее стиль.
Вместо этого она посмотрела Леону в глаза и сказала ровным, сдержанным тоном:
– Ну конечно.
– Ты это говоришь, только чтобы мне угодить.
Роза раздраженно вздохнула:
– Ты что, пытаешься начать ссору?
– Глупости какие, мы никогда не ссоримся.
– Откуда тебе это знать? – спросила она. В груди у нее возникла странная тяжесть. Конечно, Леон не ошибся. Они никогда не ссорились. Сначала Роза всю жизнь поклонялась его светлому образу, а потом они поженились и за два года после свадьбы общались так мало, что на ссоры просто не оставалось времени.
И честно говоря, даже если бы они виделись каждый день, ссор бы не было. Леон не обращал на нее внимания, но никогда не вел себя жестоко. Между ними не было особых страстей, и ссорам браться было неоткуда.
– Просто знаю, – сказал он.
– Ты такой высокомерный. Даже сейчас.
– Жадный и высокомерный. Вот каким ты меня видишь. Как получается, что мы никогда не ссоримся?
– Вероятно, потому, что ты редко бываешь дома, – бросила Роза и впилась зубами в первый кусочек стейка, демонстративно пережевывая его и надеясь, что Леон прекратит допрос.
Леон посмотрел через стол на свою жену. Он не вполне понимал подлинный смысл разговора. Он как будто раздражал Розу, это было очевидно. Оставалось гадать, как часто это случалось. Редкий ли это случай, вызванный стрессом ситуации, которая выбивала ее из колеи; или Роза просто обычно не выдавала своего раздражения?