- А кем ты был в будущем … тьфу, будешь в будущем? - не унимается.
- Офицером. Окончу Ленинградское Общевойсковое училище. Буду служить в войсковой разведке. (Ксенофонтов хмыкнул). Потом, после увольнения по сокращению штатов, продолжу службу в отделе милиции своего города. Попутно закончу заочно юридический факультет областного университета, по программе переподготовки офицеров запаса.
При Ельцине начнется кардинальное сокращение всех силовых ведомств. Вероятно, он опасался патриотически настроенных и недовольных его политикой офицеров. Только КГБ будет реформироваться трижды. Из МВД уберут отделы по борьбе с организованной преступностью, нынешние ОРБ. У КГБ заберут функции контроля над экономикой и финансами. Наверное, чтобы не мешали безнаказанно грабить страну.
- А сейчас куда хочешь пойти учиться? Снова в свое училище? - интересуется Петр Петрович.
- Нет. За электроникой будущее. Думаю поступать в институт, связанный с радиоэлектроникой, - информирую.
- Хватит тебе прятаться от нас. Мы тебе зла не желаем. Ты должен быть доступен в любое время. Петру Петровичу сообщишь все адреса и телефоны, по которым тебя можно быстро найти, - решительно заявляет Романов. - Тебе надо перебираться в Ленинград, чтобы был постоянно под рукой. Вдруг потребуется срочная консультация.
Помолчал, искоса наблюдая за моей реакцией. Стараюсь не показать удивления, хотя почему-то не очень удивлен. Понимаю его желание.
- Как твои родители отнесутся к этому? Согласятся? Работу по специальности им найдем легко. Жилье временно предоставим, потом и квартиру выделим. Ты пойдешь в Ленинградскую школу заканчивать десятый класс. Можно даже подумать о специализированной школе с физико-математическим уклоном, - интересуется и завлекает.
Пытаюсь представить реакцию родителей на сообщение о переезде. Вспоминаю о полученной уже квартире улучшенной планировки. О даче. Об отцовских друзьях. О мотоциклах. Понимаю, что затрудняюсь с ответом.
- Сам согласен. За родителей сказать ничего не могу, - признаюсь.
«Зато, вероятно, тетя Света обрадуется», - мелькает мысль. «А как же Гулька и Маринка? Как быть с ними?» - озадачиваюсь. Чем-то мой поступок похож на предательство или непорядочность. «Но все равно, надо с кем-то из них прекращать отношения!» - появляется здравая, рациональная мысль. «Конечно, придется поступаться личным, ради дела, но ведь не хочется!» - признаюсь себе.
Оглядываю собеседников. Оба сочувственно смотрят на меня.
- Я согласен, - повторяю решительно, - только не знаю, как мне перевестись в Ленинградскую школу. А родителей спрошу, но думаю, они откажутся.
- Со школой поможем. Если родители откажутся, то тебе лучше поселиться у Петра Петровича, если он не против. С ним будет спокойнее тебе и нам. Хватит мыкаться по знакомым, - предлагает «хозяин» Ленинграда.
- Не против, - сообщает Ксенофонтов.
Решаю пока не сообщать о тете до решения родителей и не отказываться сразу от предложения поселиться у Петра Петровича.
Неожиданно Романов поворачивается к Ксенофонтову и предлагает:
- Петр Петрович! Сейчас хочу спросить Сергея о личном.
Ксенофонтов понимающе кивает и отстает.
- Расскажи обо мне, - просит.
- С момента выхода на пенсию Вы ничем не выдающимся не отметитесь. Будете входить в какие-то ветеранские организации и партийные организации. Про мемуары ничего не знаю. От интервью будете уклоняться, - рассказываю, но не понимаю вопроса и замолкаю.
Смотрю вопросительно на собеседника.
- Давай смелее! - подбадривает и поясняет: - Сколько мне осталось?
- Две тысячи восьмой год, - сообщаю.
Романов шумно вздохнул. Некоторое время шли молча.
- Что про меня говорят в будущем? - наконец интересуется.
- Наверное, то, что и сейчас. Кто-то считает Вас крепким хозяйственником, и отмечают большую роль в строительстве и индустриализации Ленинграда. На Вашем доме поместят мемориальную доску. Некоторые считали Вас «сталинистом» и упрекали за жесткий стиль управления. Считали трудноуправляемым. Вероятно, этого опасаются сейчас Ваши коллеги, поэтому предпочли Горбачева, как более гибкого политика. Интеллигенция отзывалась отрицательно. Упрекали в излишнем притеснении евреев и преследовании свободолюбия творческих личностей, - вспоминаю немногочисленные сведения, которые удалось вспомнить.
- Сволочи…, - разобрал бормотание. - Расскажи-ка мне про моих «коллег», - уцепился за слово и повернулся ко мне.
Не имея перед глазами списка Членов и кандидатов в Члены Политбюро, затрудняюсь с ответом и начинаю с наиболее известных: