Муллой оказался благообразный старичок, разбитый радикулитом или какой другой спинной болезнью. Несмотря на духовный сан, он был явно прокоммунистически настроен. Режим Дудаева не любил открыто, главным образом за то, что тот не поддерживал никакого образования. Федоров даже удивился, настолько не скрываясь, тот ругал последними словами отца-основателя Ичкерии.
Прослушав гневные тирады, Мансур напомнил проповеди духовного лидера несколько лет назад. Старик сначала насупился, а потом сказал, что генерал обманул его до обидного просто. Тогда была травля Хонекера, и Джохар предложил немцу политическое убежище. В самой России продавали все и вся, а здесь такая верность союзнику и другу. Хонекер ведь при Гитлере в тюрьме сидел, а не из ниоткуда выполз на вершину власти ГДР.
Все это было конечно интересно, но разговор надо было переводить на убиенную. Про нее святой отец знал намного меньше чем про Хонекера. Единственная зацепка его рассказ о семье Хамаевых. Когда тяжелым воспалением легких заболел младший Джабраил, именно она его выхаживала. Сам Хамаев старший не верил ни в медицину, ни русским, ни землякам, а может даже и Аллаху, очень злой и подозрительный человек был. Умер плохо – бык убил. А сынок его, Джабраил, сейчас у Ахмета служит, его и надо расспросить. Может, она ему что-то о себе и рассказала.
За весь день допросов это была единственная добыча, которая могла вывести куда-то дальше, вся остальная информация явно ничего не стоила. Нужен Джабраил.
Узнав, что позывной Ахмета «Карлеоне», Сергей захихикал, он слышал, что в этих краях неровно дышат на «Крестного отца», но настолько.
– При нем только не засмейся. – предупредил Руслан. – обидится.
Связавшись по рации с Ахметом, Багаров попросил, что бы к ним прибыл боец отряда Джабраил Хамаев из селения Ахол. Договорились на завтра, поэтому поездку в город решили отложить. Вечер оказался свободным, что было очень полезно для головы. Общение с сельчанами не прошло даром, в ушах у всех гудело. Больше говорить к счастью было не о чем, и все заботы по работе решили переложить на завтрашний день.
Хамаев подъехал с утра. Это был высокий человек атлетического сложения с прищуренными глазами. Первым к нему подошел Сергей, представился и попросил пройти в дом.
Как-то с первого взгляда молодые люди почувствовали взаимную неприязнь. Такое иногда бывало, но настолько явно и остро случилось у того и другого в первый раз. Дело даже не в том, что они относились к противоборствующим сторонам, хотя свою лепту это конечно внесло. Неприязнь находилась где-то глубже, на уровне подсознания.
Впрочем, при виде следователя Джабраил дружелюбно поздоровался. Багаров тоже заулыбался и объяснил в чем суть вызова. Гость задумался и, похоже, искренне сказал, что ничего конкретного баба Люба о себе не говорила. А болезнь – ему тогда было лет четырнадцать, и развлекала она его сказками. Вот с ними все не так просто, очень уж интересные, необычные и совсем не детские. И если следователи хотят, то он сможет пересказать основную легенду, вокруг которой все и крутилось.
Увидев искренний интерес слушателей, Джабраил весь преобразился, как будто стал еще мощнее и выше. Встал, опробовал голос и начал повествование.
«Сначала появилось время и Всесущее. В начале времени земля была бесплодна, лишь позже начали появляться деревья. И только потом Всесущее создало первое, по-настоящему живое – Охычинако. Оно наделило его почти всем, что само могло, но поскольку оно могло все и не хотело второго Я, то отказало ему в праве на Свободу. Однако Охычинако было очень хитрым и умным, почти как Всесущее и решило создать свой мир по-настоящему живых, тогда появились звери и первые люди. Люди же были с хвостами и мало чем отличались от зверей. Тогда Всесущее спросило:
– Зачем тебе они.
– А зачем тебе я? – Вопросом на вопрос ответило Охычинако, оно понимало, что только так можно спорить со Всесущим.
И тогда Всесущее подумало – зря оно сотворило Охычинако таким мудрым и решило сделать его слабей, послав тому Любовь к шакалу Тобако. Этим он не только ослабил первозверя, но и унизил его, заставляя любить и слушать самого паршивого из зверей.
Уже не такой мудрый Охычинако, в ответ на это, дал всем другим зверям и человеку, а он тогда был просто зверем, Свободу, да так, что и Всесущее не могло ее отнять. Свободный Тобако, видя, как дорог он для своего владыки, тоже полюбил всем сердцем Охычинако, а тот, поэтому, вернул свою силу, а через Тобако, сложными заклинаниями и колдовством дал Свободу и себе. Тогда Всесущее поняло, что оно наделало, ибо силы их стали равны, и не имело оно больше власти над Охычинако. Мир умирал, потому что, что ни захочет Всесущее, то не даст сделать Охычинако и наоборот. Время останавливалось и губило Всесущее, еще немного и остался бы один Охычинако.