Лидия Сергеевна, несколько секунд пребывавшая в шоке, последовала ее призыву, судорожно вздохнула; сознание ее прояснилось.
– Ну конечно же, Григорьева, – с трудом выговорила она, как бы обращаясь к самой себе. – Как я раньше не догадалась? Знала ведь, что ты вышла за Ивана, и его потом перевели в обком. Но ведь Григорьевых в России почти как Ивановых... Ну никогда бы не подумала, что Ванька Григорьев так высоко взлетит! Вот она, фортуна! – воскликнула она, не скрывая жгучей зависти. – Ты вышла замуж от тоски, а теперь – высокопоставленная дама! Я – вроде бы по любви, но по уши в дерьме! Да что это на меня дурь напала?! – спохватилась Лидия Сергеевна. – Кто старое помянет – тому глаз вон! Мы же, Вера, лучшими подругами были!
Вера Петровна сумела отогнать невольно нахлынувшие горькие воспоминания. Но категорически отвергла предложенный Розановой интимный тон.
– Насчет «лучших подруг» – не слишком ли... нахально сказано? Ведь я давно знаю правду, Лида. Но когда мне стало известно о твоих подлых интригах, поздно уже было. Не скрою, много горя хлебнула я по твоей милости.
– Ну полно, Вера! Тебе ли жаловаться на судьбу? – вполне искренне возразила Лидия Сергеевна. – Не сердиться, а благодарить ты меня должна, что увела я Розанова, не дала порвать с женихом. Степан же оказался ничтожеством. Нет мне с ним жизни! Довольна?
– Могу согласиться с тобой только в одном, – серьезно откликнулась Григорьева, пропустив мимо ушей последнее откровение Лидии. – Ваня меня не подвел. Женился, не стал слушать деревенских сплетен. Ни разу меня не попрекнул. Счастье мое не в том, что он многого достиг, – она это подчеркнула, холодно взглянув на бывшую подругу. – Оказался прекрасным мужем и отцом.
– То, что было, – быльем поросло! – твердо заключила Григорьева, давая понять: прошлое ее больше не волнует. – Иди, солнышко мое! – обратилась она к дочери. – Поиграй пока с детьми! А мы тут разберемся во всем.
Света, истомившаяся за время непонятного для нее разговора взрослых, охотно выскочила из кабинета. Розанова взглядом проводила девочку – и ее вдруг осенило.
– Вот это да! – Она хлопнула себя по лбу. – Только сейчас до меня дошло, почему мордашка твоей Светы с самого начала показалась мне такой знакомой: она же вылитый Степа! Так ты говоришь, Иван – образцовый отец? – со спокойной наглостью продолжала она, как бы размышляя вслух. – Неужели, Вера? Ведь Степан даже не подозревает!
Вера Петровна внутренне похолодела – не сумела скрыть своего испуга. Розанова поняла: попала в точку! Опомнившись и решив, что отрицать очевидное бесполезно, Григорьева, стараясь держать себя в руках и казаться спокойной, тяжелым взглядом смотрела Лидии в глаза.
– Глубоко ошибаешься, если думаешь, что буду говорить с тобой на эту тему. – Она как-то особенно четко произносила каждое слово. – Ведь ты не глупа, отлично понимаешь, что эта неожиданная встреча создает для нас проблемы. Будь поосторожнее, а то не поздоровится! – И Вера Петровна умолкла, всем своим видом показывая: продолжения разговора не будет.
– С дочкой я сама разберусь, – бросила она небрежно, поворачиваясь, чтобы уйти. – Мне кажется, нам обеим есть над чем подумать, Лидия Сергеевна, – перешла она на официальный тон. – На сегодня с меня достаточно! – И, не прощаясь, не ожидая, чтобы ее проводили, направилась к выходу.
Глава 3
ЭКСКУРСИЯ В ПРОШЛОЕ
В своей роскошной спальне, лежа рядом с мирно похрапывающим мужем, Вера Петровна никак не могла уснуть, вся во власти воспоминаний. «Этого надо было ожидать, – думала она, вновь ощущая давно забытую острую душевную тоску. – А ведь уверила себя – что похоронено навсегда. Видно, от прошлого не уйти!»
Как в калейдоскопе мелькали яркие, быстрые, горячие эпизоды молодости: первые объятия Вани – страстные, острые... свое к нему большое чувство... и, наконец, счастливое умопомрачение, которое пережила, встретив Степана...
Словно вчера это было: ее, скромную девчонку, впервые, как взрослую, пригласили на гулянку к соседям Ларионовым по случаю «дембиля» их сына Семена. Волею судьбы за столом она оказалась рядом с его другом Иваном – коренастым, белобрысым парнем, с располагающей, широкой улыбкой. Вера знала его с детства, еще мальчишкой часто забегал к Ларионовым – учились ведь все в одной школе. Никаких таких чувств раньше друг к другу не испытывали: для старшеклассника Григорьева она кто – малявка...
И вот, сидя рядом с ней за праздничным столом, поглядывает на нее со все возрастающим интересом. Выпили все уже немало, танцы в разгаре... В небольшой горнице молодые пары тесно прижимаются друг к другу.
– Потанцуем? – Иван встал и протянул Вере руку. Она только улыбнулась в знак согласия – и они закружились в вальсе.
Вере и приятно, и тревожно: как крепко обнимает он ее сильными руками, как смотрит – открыто, призывно. Глаза его говорят: «Очень ты мне нравишься!»
В деревне у девушек нет выбора... Иван не тот волшебный принц, что является Вере в юных мечтах. Но он считается парнем видным, у местных женщин о нем добрая молва. Перед армией изрядно погулял, немало из-за него ссор среди молодок и вдовушек.
Проводил он ее до дома, конечно, – все давно уж разошлись. А они долго еще стояли у калитки – все прощались. Он обнимал ее, тесно прижимал к себе, и она ощущала его мужскую силу. Целовал умело, раздвинув языком губы, – впервые она почувствовала сладость поцелуя. И раньше, провожая домой с танцев, парни пытались ее целовать, но небольшой опыт с этими слюнявыми ухажерами не принес ей никакой радости. А ему... ему она стала отвечать на ласки... Иван осмелел, попытался ее увлечь в густые кусты сирени, разросшиеся возле сарая.
– Верочка, ну пожалуйста! – жарко шептал он, притиснув ее к дощатой стене и дрожа от возбуждения. – Ты такая... красивая, хорошая... так мне нравишься!.. – И впивался в ее губы, крепко прижимая к себе.
Волна молодого, неудержимого желания пронзила ее... Но Вера опомнилась, встрепенулась, тихо взмолилась:
– Ванечка, милый! Прошу тебя, не надо! Не могу я так! – И решительно (трудно-то как!) высвободилась из его объятий, судорожно переводя дыхание. – Тебя, видно, избаловали бабы, вот и хочешь всего сразу... А я... у меня еще никого не было... – робко призналась Вера; помолчала, добавила более уверенно: – И до замужества – не будет!