Трудно описать бурю чувств, поднявшуюся в душе Нади после признаний матери. «Должна ли я рассказать все отцу? – спрашивала она себя, движимая любовью к нему и желанием его обрадовать. – Как он счастлив будет узнать, что у него еще одна дочь, да еще такая чудесная!»
Но практичный ее ум протестовал: «А что потом для всех нас? Сплошной кошмар! Папа, конечно, заявится к Григорьевым. Светка расстроится, что она не дочь Ивана Кузьмича. Для ее родителей – катастрофа – после стольких-то лет семейной жизни! – Нет, этого делать нельзя! Во всяком случае, не сейчас. Ради всех нас! – решила она наконец после тяжких раздумий. – Папа тоже станет терзаться совестью, злиться, что его отлучили от собственной дочери».
Однако пережитое потрясение оказалось только цветочками – ягодки ждали Надежду впереди. Недаром говорят: «пришла беда – открывай ворота!»
В тот день первой пары лекций не было, и Надя зашла в медсанчасть, получить результаты очередного обследования.
Наверно, она поступила неосмотрительно: когда так во всем обстоят дела, лучше было отложить это до другого раза.
– Конец спортивной карьере! – шептала она, убитая, читая заключение врача. – Если с плаванием все стало ясно к двадцати годам, то хоть по водному поло оставалась надежда. Теперь и здесь тупик! Новое сердце не вставишь...
– Ну как? – спросила Таня Сидоренко – с ней вместе Надя поступила в Инфизкульт, они учились в одной группе, играли в одной команде.
– Списывают, – коротко ответила Надя и, забрав спортивную сумку, решила уйти с занятий: все равно не способна ни о чем думать, кроме своих бед.
– Не горюй! – бросила ей вслед Таня. – Жизнь на этом не кончается!
«Вот уеду за границу – будете знать, как меня жалеть!» – пыталась утешить себя Надя, но ей почему-то стало еще больнее. Ведь столько душевных и физических сил отдано спорту!
К ее удивлению и огорчению, в вестибюле ей встретился Костя. В другое время обрадовалась бы, бросилась ему на шею: ведь за годы ее учебы в институте они были вместе считанное число раз... Но после всех переживаний, после дня рождения Светланы, чувствуя свою вину, она, еще не в силах порвать с Костей, не желала ни говорить с ним, ни встречаться.
– Наденька, я так соскучился по тебе! Мы только вчера прилетели из Сочи, у меня свободный день, вот я и прискакал сразу сюда – сорвать тебя с занятий! – скороговоркой выпалил он, радостно бросившись ей навстречу. – Как перспектива?
– Очень жаль, – непривычно холодно ответила Надя и увидела, что глаза у него сразу погасли. – Я сегодня плохо себя чувствую – голова просто разламывается. Вот и с занятий из-за этого ушла. – Посмотрела в его потемневшее от огорчения лицо и немного смягчилась: – В другой раз встретимся и поговорим, я сегодня не в форме. Забраковали меня по сердцу! – Не в силах выдержать муку, терзавшую ее, она заплакала, уткнувшись носом ему в плечо.
– Ну что ж, коли так... Успокойся, Надюша, люди смотрят, – утешал Костя, обнимая ее и оглядываясь по сторонам. – Пойдем-ка отсюда. Я провожу тебя до метро.
Они вышли в прекрасный, солнечный день и молча зашагали по мартовским лужам. Чувствуя себя морально раздавленной и не смея смотреть ему в глаза, Надя решила: она во всем ему признается – он не заслуживает обмана.
– Я изменила тебе, Костя. Ты вправе презирать меня и бросить, – подавленно произнесла она после долгого молчания. – Наверно, я скоро выйду замуж за Олега. – Голос ее прервался. – Все равно нам ничего хорошего не светит. – И скорбно замолчала, только дала волю слезам, которые обильно лились, капая на воротник спортивной куртки.
– Продалась, значит. – Костя мрачно взглянул на нее – давно уже он ждал этого удара, но услышанная горькая правда его не сломила. Отпустил ее руку, развернул к себе, сказал горячо, страстно: – Посмотри мне в глаза! Не смеешь? Понятно. Дрогнула, значит, испугалась трудной жизни. Думаешь, легкая будет очень сладкой? Ну ладно, Бог с тобой! Ошибся я, не такая мне нужна подруга жизни. Но я найду! Кое-чего стою.
Наде нечего ему было сказать. Она только чувствовала, как голова и сердце разрываются от боли. Испытывая такую же, а может, еще большую муку, Костя сквозь зубы процедил:
– Прощай. Между нами все кончено. Это бесповоротно! – Помедлил секунду, круто повернулся и быстро зашагал к метро, опережая прохожих, – бежал от нее без оглядки.
Двигаясь как во сне, Надежда по инерции дошла до метро, но в вестибюле остановилась: ехать домой не хотелось. В то же время она сознавала: ей нужно срочно принять лекарство от головной боли, передохнуть, а то плохо...
– Поеду-ка я к папе! Хоть немного душу отогрею. Вот только дома ли он? – Она нашла желанный выход из горестного положения.
Порывшись в карманах, достала монетку, пошла к кабине телефона-автомата.
– Папочка, ты дома? – обрадовалась она, услышав такой знакомый, родной низкий голос. – Почему хриплю? Плакала, – честно призналась она. – Что случилось? Много чего. Вот приеду – расскажу. Будешь ждать? Спасибо. – Повесила трубку, глубоко вздохнула – стало немного легче.
«Хоть в этом повезло, – думала она, оживая. – Может, начнется другая, более светлая полоска?» Но она ошибалась, ее злоключения еще не кончились.
– Ну рассказывай скорее, что за беда у тебя случилась? – участливо спросил Степан Алексеевич, как только она перешагнула порог. Как всегда, обнял, поцеловал, помог раздеться.
– Сначала дай мне что-нибудь от головной боли, пап, а потом я прилягу, отойду немного, и мы с тобой поговорим, – попросила она, морщась от пульсирующих ударов в виски. – Еле на ногах стою...
Пока отец искал таблетки, Надя наскоро умылась, смочила виски холодной водой – боль немного отпустила. Она улеглась на диван, подложила под голову подушку и стала ждать отца. «Говорить или нет? – сверлила в мозгу одна мысль. – Должен ведь он когда-нибудь узнать о Свете?» Но все ее существо противилось, и она решила не открывать ему пока всей правды.