— Ладно, что мы всё обо мне любимом, давай о деле. Мой человек здесь был?
Так, сейчас соврёт. А врать-то она не и умеет. Практики лицедейства маловато. Понятно, что нормальный человек к такой физиономии приглядываться не будет. Будет отводить или опускать глаза перед столь наглядным уродством. Будет занят своими душевными переживаниями, будет неосознанно стыдится своей нормальности, а не воспринимать детали мимики искорёженного лица. Из чувства деликатности или от брезгливости. Только оба этих чувства у меня… недоразвиты. А здесь, в «Святой Руси» — особенно. Как я недавно втолковывал Гостимилу: ублюдок я. И — не брезглив.
— Какой «твой человек»? Маловат ты «своих людей» иметь. Годков-то тебе сколько, отрок?
Покровительственная улыбка, исполняется одним глазом. Возле правого — собрались морщинки-лучики. Добрая бабушка слегка посмеивается над неразумностью внука-недоросля. Только вот левый смотрит сквозь вертикальную щель, как ствол сквозь бойницу. И оскал…
— С которым ты трахалась. Я твой волос на нём нашёл.
— К-какой волос?
Снова пауза, наполненная скоростным обрабатыванием информации и просчётом вариантов. Гонора стало меньше. Всё верно: волосы — важный элемент во многих колдовских ритуалах. Недопустимо, что бы они попадали в чужие руки. Поэтому их нельзя просто выбросить, нужно похоронить, закопать. Тайно. Колдуны верят, что волосы содержат часть сущности человека. Такой… дикорастущий символ конкретной личности.
Как не странно, они правы. Ибо человеческий волос ещё более индивидуален, чем папиллярные линии. Позволяет не только «поймать» нынешнее, текущее состояние человека, но и восстановить его личную историю. Это уже ближе к иридодиагностике. Ничего сверхъестественного — по валяющемуся на дороге кардану тоже можно составить представление о тачке, из которой он вывалился.
Маразм магии (не путать с «магией маразма») начинается дальше: предполагается, что связь между частью — волоском, и целым — человеком продолжает существовать и после бритья. И, поджигая волосок, можно испортить не только воздух вокруг «поджигателя», но и жизнь «фигуре под причёской». Типа: выкинь выпавший кардан с дороги, и соответствующая тачка тоже улетит в кювет. Это поэтому у нас столько всякого чего на трассах валяется?
Я сидел перед лежащей на спине дамой на корточках, дрючок — у меня на коленях. Вот им я и ткнул.
— Волосок. Русый, кудрявый. Вот отсюда.
Мара ойкнула, но тут же вернулась к своему насыщенному наглостью и превосходством имиджу:
— А тебе-то что? Муж был добрый, неженатый, не окольцованный. Я женщина… не старая. Изнутри так вообще — молодая. Горя-я-я-чая. За что подержаться — сам видишь. Ну, и мы с ним целовались-обнимались, ласкались-миловались. Тебе-то это всё — ещё рановато. Или тоже разгорелось? По глазам вижу — нравиться. Ну ладно, посмотреть-посмотри, меня-то не убудет.
Интересно, а ведь она меня «раскачивает». Наглая похотливая улыбка… На этой маске — особенно… впечатляющая, сиськами трясёт, голосом играет, коленками своими искалеченными покачивает. Подросток должен застыдится, смутиться. Прежде всего от собственных желаний — это ж грех смертный. И, либо стушеваться, почувствовать себя виноватым, греховными мыслями обуянным, извиниться и прекратить допрос. Либо взбеситься, кинуться с кулаками, наделать ошибок. И снова, либо — извиниться-удалиться на следующем шаге. Либо сдохнуть, допустив в накате эмоций какой-то промах. Какой — пока не знаю.
«Целовались»? Что-то я сомневаюсь, чтобы Ивашко полез с тобой целоваться. Разве что…
— Выпили-то много?
Ну вот и ещё один ответ. Фиксируется по движениям зрачка «бойничного» глаза. Сейчас соврёт.
— Нет. К чему нам? Так, по кружечке бражечки, только для веселья да смелости. Да чтоб у него крепче стоял. Да ты и сам, поди, знаешь… ну, может, хоть от старших слышал.
Значит, она его опоила. Как, чем? Мочегонное? Для кратковременного усиления эрекции и последующего ураганного снижения кровяного давления? Или что-то психотропное? Дозировка? Только «выключить» мужика на время или попытка убийства? В московских электричках одно время работала аналогичная команда. Но дозы они ломили запредельные — терпилы теряли не только имущество, но и жизнь. Промывание я ему устроил, но поможет ли? Ладно, дальше пошли.
— А когда вы… наигрались, и он от тебя ушёл, пояс на нём был?
— Какой пояс? Да мне ж не до того было. Уж он-то меня утомил-измучил, силы мои слабые женские истощилися. Уж я просила-упрашивала: не уходи, добрый молодец, подожди со мной утра ясного. Только торопился он, по твоему, видать, поручению. А как уходил — я и не видела, уж и глаз поднять — мочи не было.