Описания Плиния, в которых говорится о том, что янтарь экспортировался в Римскую империю в огромных количествах, подтверждаются многочисленными находками янтарных изделий, полученных посредством подобной торговли: множество бус, вазы, сосуды для косметических веществ, лампы, человеческие фигурки, эротические изображения, бюсты вакханок, фигурки львов, пантер, собак, козлов, черепах, дельфинов, змей, птиц, разнообразных фруктов и бесчисленное количество других предметов. Одна из наиболее красивых коллекций предметов из янтаря найдена в мастерской в Аквилее и относится к I и II векам.
«Эротические изображения, бюсты вакханок…» — безусловно, стратегический товар. Ну как же без этого?
Янтарь в Древнем Мире цениться примерно так же, как киноварь у ацтеков. Среди людей Кортеса был один умник, который, пока все пьянствовали и грабили в Теночтитлане, набивая походные сумки золотом, разобрался в относительной ценности кое-каких минералов для местного населения. И когда Кортесу пришлось бежать, бросая тяжёлые мешки, набитые золотом, умный человек просто завернул в свой пояс — карманов-то не было — небольшой кусочек киновари. Когда же обстоятельства переменились — ценители золота пребывали в печали и бедности, а ценитель знаний купил снова дом и проводил в нем время в роскоши и удобстве.
Ацтеки натирали киноварью подошвы и ладони умерших. Не сделать это — означало обречь дорогого покойника на вечные муки. Это невозможно, недопустимо. Стыдно — не натереть. Поэтому живые экономили на еде для своих детей, чтобы отдать последнее за крупицу минерала для мёртвых. Впрочем, так было не только у ацтеков. Женский скелет из царской гробницы в подземельях Паленке полностью засыпан слоем киновари. Не эти ли расходы подорвали экономику Древней Империи Майя?
Янтарь не был, обычно, связан с погребальными обрядами. Разве что как особый источник освещения в загробном царстве. Но иметь его хотели все. Стратегический товар. Их в Римской империи два: шёлк и янтарь. «Шёлк — для тела, янтарь — для души». Нужные, необходимые. Но… на территории империи не произрастают. И вблизи её границ — тоже. Римская волчица может щёлкать зубами, но не может откусить.
Любовь римских матрон к шёлковому белью оказалась разрушительной для Империи. Императоры выжимали из населения налоги, платили госслужащим, а те покупали своим дамам шёлк у восточных купцов. Караваны из Китая проходили к рынку сбыта по территории Парфянской, потом — Сасанидской Империи. И платили там пошлины. Так Римская Империя сама, добровольно, финансировала своего главного и наиболее опасного в течении нескольких столетий противника. Когда у Сасанидов заканчивались деньги, они останавливали войну, пропускали караваны, получали платежи от купцов, которые полностью компенсировали свои расходы за счёт покупателей-римлян, и начиналась новая война. Новые когорты погибали на восточных рубежах. И радость благородных патрицианок от дорогого белья оборачивалась их ранним вдовством.
Похожая схема работает и сейчас, в этом, в моём, средневековье. «Восточные товары». Шёлк, слоновая кость, сандал… Но главное — пряности. «До эпохи крестовых походов — в Европе даже аристократия была вынуждена компенсировать отсутствие пряных приправ безудержным пьянством и обжорством».
Только сейчас, в 12 веке, христианская Европа оплачивает другого своего противника — исламские государства Передней Азии.
О чём задумалась, девочка? Это же так просто: проследи путь серебрушки, увидь глубокие заводи, где ложатся на дно или крутятся в водовороте эти маленькие беленькие кусочки мягкого металла. И ты увидишь страны, где скоро появятся могучие герои, славные победители, вершители судеб народов. Им всем нужна война. Для их славы. А для войны нужны три вещи: деньги, деньги и ещё раз деньги. Великие люди рождаются везде, во всех н ародах. Но не у всех народов хватает денег прокормить такое величие.
Любой вменяемое правительство стремиться к двум вещам: обеспечить мир на своей территории и обеспечить ресурсами своё население. Это мы так думаем, в 21 веке.
Здесь, в Средневековье, такое утверждение есть ересь. Войны обосновываются понятиями божьей воли, благородной чести или, хотя бы, жаждой славы. Не важно, что грабёж идёт всегда. Это — не афишируется. Нужно быть сумасшедшим принцем датским, чтобы усомниться в заявленных мотивах, чтобы сказать, да и то — в одиночестве, только самому себе: