— Так ты подумала над моей просьбой?
Гроза медленно, наслаждаясь каждым моментом, освобождал тело самки от изысканного одеяния. Он был не из тех самцов, что под влиянием гона рвали на партнершах одежду, ведомые единственным стремлением скорее спариться. Гроза ценил прелюдию, ценил редкие минуты уединения со своей возлюбленной, проявляя себя как самый искушенный мастер ухаживаний. Его дары всякий раз поражали своей щедростью, а победы, совершенные во имя самок, затмевали многие славные подвиги Старейшин. Его любовь была красива от первого взгляда до финального стона, а каждое прикосновение таило в себе поистине невероятную для двухсоткилограммовой махины нежность. Таким представал сын Лавины, властный лидер своего клана, знаменитый охотник и самый желанный любовник из всех Великих Воинов.
— Над какой именно просьбой, мой самец? — томно растягивая слова, Загадка, всем телом прильнула к супругу и, не размыкая объятий, плавно скользнула кругом, обтекая его, подобно ласковой волне морского прибоя. Гроза мерно урчал, отчего его горло и грудь чуть заметно подрагивали. Он стоял обнаженным в богато убранных покоях Главы своего гарема, и слабый свет двух ущербных лун, напоминающих полуприкрытые глаза богини, лился через раскрытое окно, желтоватыми отблесками очерчивая рельефный торс Вожака, играя на его грубой шипованной шкуре и обрамляя тяжелую, ниспадающую до самой поясницы гриву. В лунном свете Загадка казалась рядом с ним золотистым призрачным видением, явившимся из мира ночных грез, драгоценным песком, струящимся по темной скале, сияющей дымкой, обволакивающей сумрачные земли. Его возлюбленная была прекрасна, он мог бы любоваться ею вечно… И она беззастенчиво этим пользовалась, красуясь перед самцом и вводя его в сладостную негу изяществом своих движений, заставляя забыть все посторонние помыслы и желания — все, кроме одного…
— Разве я тебя о многом просил? — и все-таки усыпить его разум полностью не удалось.
— Вот и я не припомню, — проворковала самка. Обнимая своего воина сзади за плечи, она выглянула у него из-за спины и чуть прикусила жвалами складки кожи на мощной шее. Гроза коротко рыкнул и, пошарив за собой руками, ухватил супругу, одновременно разворачиваясь к ней лицом. Его ярко-желтые глаза блеснули в полутьме. Взгляд их был неожиданно спокоен в преддверье ночной страсти и даже… в какой-то мере строг.
— Сын, Загадка, мне нужен от тебя сын. Ты обещала подумать…
Самка вдруг отстранилась и опустила взор. Все так хорошо начиналось, и вот опять…
— Ради тебя, мой воин, я готова на все… — она изящно отвела склоненную голову к плечу, по-прежнему не поднимая глаз. — Но…
— Но? — самец внезапно нахмурился и выпрямился, в нетерпении высоко вскинув жвала. Сейчас он казался выше своей супруги, хотя и был с ней примерно одинакового роста.
— Но не проси меня о жертвах Черному Воину. Он и так получает их сполна…
Гроза замер на мгновение, затем резко повернулся и отошел к окну. Опершись руками на подоконник, он всмотрелся в шелестящую глубину ночного сада, залитого ровным желто-розовым сиянием.
— Да будет так, — голос Вожака прозвучал непривычно печально и глухо в ночной тишине.
Вслед за тем, не говоря более ни слова, самец вернулся к супруге и с прежней нежностью заключил ее в объятия, увлекая на ложе. Загадка улыбнулась чуть заметно: в очередной раз последнее слово осталось за ней.
Самка извивалась под ним, точно ползун на раскаленных камнях, и ее стоны, ее безумные мольбы о слиянии уже становились невыносимыми, пронзая и выворачивая нутро жаждущего, но из последних сил сдерживающегося самца. Загадка глубоко впивалась когтями в его кожу, запускала пальцы в гриву и до боли сжимала ее отростки, в полубеспамятстве пыталась обхватить Грозу ногами и притянуть к себе… Она не могла больше выносить этой пытки, тем не менее супруг стойко сохранял самообладание, неумолимо продолжая свою сладкую расправу, доводя до исступления, выматывая, беспощадно терзая нескончаемыми ласками… Гроза инициировал любовную игру почти час назад, но до сих пор так и не привел ее к логическому завершению, оттягивая момент сокровенного единения уже так долго, что это начинало походить на форменное издевательство.
Ничто не предвещало его коварного замысла. Гроза был нежен и напорист, как всегда. Он уложил свою возлюбленную на кровать, устланную диковинными звериными шкурами, привезенными накануне из очередного дальнего космического странствия, и, нависнув над самкой, сперва некоторое время любовался прекрасным ликом, по которому так стосковался за месяцы, проведенные вдали от дома. Но Загадка не позволила ему слишком долго наслаждаться зрелищем, она потянулась к самцу руками, обвивая его шею, тихо пощелкивая и побуждая вступить в следующую стадию ухаживания. Принимая ее приглашение, Гроза поддался требовательным объятиям и подлег чуть сбоку, частично накрыв самку собственным массивным корпусом, но оставляя себе определенный простор для деятельности. Он начал с неторопливого поглаживания, как будто вознамерился заново исследовать тело партнерши, и его преувеличенно осторожные движения быстро раздразнили ее, заставив издать первый стон вожделения. Тогда самец стал ласкать ее иначе, то пробегая по коже самыми кончиками когтей, то едва прикасаясь ими, то внезапно усиливая нажим и словно бы обводя манящий силуэт по контуру, рисуя все его линии, лицо, шею, руки, грудь, живот… А затем вдруг жадно принялся стирать эти незримые линии своими широкими загрубевшими ладонями, захватывая и сжимая зовущую плоть, но тут же отпуская и с силой проводя широко расставленными пальцами вдоль призывно выгибающегося под натиском тысячи ласк тела.
В свою очередь, массируя подбрюшье партнера, Загадка начала недвусмысленно придвигаться своей промежностью как можно ближе к его паху, но Гроза внезапно ушел от контакта и сместился ниже, вновь принявшись чертить на коже самки неведомые узоры, подключив теперь к этому процессу еще и жвала. Легонько пощипывая ими нежную чешую, самец раз за разом приближался к истекающему входу, но, едва доходя до него, возвращался к груди и плечам, кусал нежно шею, ощущая ее вожделеющий трепет, и любовно пел прямо в ухо мечущейся от желания самке, испуская друг за другом сводящие с ума магнетические трели и окутывая партнершу густым феромоновым облаком.
Сложно передать словами, каких трудов Грозе стоило сдерживаться так долго. Аромат возлюбленной стремился поработить его сознание, ломая все воздвигнутые самцом барьеры. Внутри все разрывалось и пульсировало, предэякулят уже стекал по коленям, дрожь все настойчивей пробивалась по телу, борющемуся с великим искушением. Это было невыносимо… Но Гроза твердо решил не сдаваться. Он продолжал титаническим усилием воли удерживать концентрацию, а распаленная его движениями самка приходила с каждой минутой во все большее неистовство.
Гроза оставался неумолим. Он добавил к ласкам свой язык, и теперь, будто бы заполнял невидимой краской нанесенные на тело самки контуры, делая чувственные и витиеватые мазки этой своеобразной кистью. Скользя раздвоенным кончиком по всем изгибам и складкам, он то задерживался на мгновение, то начинал перемещаться легко и стремительно, щекоча в одном месте и тут же с нажимом вылизывая в другом.
Неутихающие стоны самки постепенно стали заглушать характерный рокот возбужденного самца. Загадка безуспешно пыталась перенаправить его к своему лону, но Гроза всякий раз уворачивался и продолжал свои изощренные ласки. Наконец супруга попыталась сама запустить внутрь себя пальцы, но ее запястья немедленно были сурово схвачены, уведены вверх и прижаты к ложу, а мучитель так и продолжал невозмутимо свои нечестные манипуляции.
Когда язык Грозы впервые будто бы невзначай коснулся раскрытой клоакальной щели партнерши, самка уже просто взвыла, но самец сразу ушел выше, и вой повторился, теперь с примесью отчаяния. И вновь последовали ласки «вокруг да около», а затем Гроза опять наклонился над жаждущей вульвой и неторопливо снял языком выступившие из нее любовные соки, с наслаждением затянув их в пасть и развратно облизнувшись перед ошеломленным и умоляющим взглядом самки. Моментально уловив эту молчаливую просьбу, Гроза с утробным рыком склонился, словно вознамериваясь продолжать, но, вопреки надеждам супруги, вдруг спустился вниз, начав ласкать бедра, покусывая их внутреннюю поверхность в непосредственной близости от пылающего входа, и постепенно уходя к коленям. Одновременно он массировал и сжимал голени возлюбленной, жадно проводя руками до самых стоп, перебирая пальцы ног и вновь возвращаясь к подколенным ямкам. Его длинная грива рассыпалась, укрыв самку, и этот нечаянный контакт возбуждал еще больше, когда отростки в беспорядке соскальзывали по ее животу, лобку и бедрам, следуя за движениями самца. Загадка изгибалась и мяла руками шкуры, пытаясь нащупать хоть какую-то опору по бокам, стремилась поджать ноги, которые самец проворно ловил и тянул на себя. Ее конечности то оказывались на его плечах, подвергаясь легким укусам и поглаживаниям, то обманным жестом разводились в стороны, но, вместо того, чтобы начать спаривание, Вожак неизменно придумывал что-то иное.