— И что дальше? Так и будешь там стоять? — спросила Наташа с долей настороженности.
Он скрестил руки на груди и выжидающе оперся плечом о самую близкую стену. Протянул:
— Может быть. Раздевайся.
— Что?
— Именно то, что слышала. Раздевайся. Медленно. И смотри на меня. Или ты думала, что я прямо за дверью на тебя наброшусь?
Видимо, чтобы убедить его в неверности предположения, Наташа гордо поддёрнула подбородок. Сумочка выскользнула из её пальцев, с звоном металлических петель упав возле ног. Туда же мягко слетел лисий мех.
— Расстегни замок и спусти бретели. Только не торопись.
Было удивительно смотреть на то, как она подчиняется. Как смотрит на него, едва моргая, неторопливо перебирая собственными пальчиками по коже в поисках тонкой атласной тесёмки. Брок следил за малейшим её движением, чувствуя, как привычной жаркой тяжестью наливается низ живота.
Всё было в точности так, как он мечтал: лишившись поддержки, гладкая ткань на один бесконечный миг задержалась на острых сосках, чтобы потом бликующим чёрным каскадом стечь к её ногам.
Брок присвистнул. Вызывающе выставленная грудь, полная и при этом высокая, с беззащитно-розовыми ореолами. Длинная золотая цепочка с кулоном, замершая ровно посередине. Чёрные кружевные трусики на светлой коже, словно кто нарисовал их тушью по трафарету. Пояс с подвязками и чулки. И самый писк дамской моды — Брок хищно усмехнулся — ножны под одним и крохотная кобура под другим коленом, там, где подол платья достигал максимальной ширины, ложась волнами. Впрочем, туфлями на такой шпильке, при её сноровке, тоже вполне можно было убить.
— Снимай, — мягко, но с нажимом произнёс он, кивнув вниз. — Это тебе не понадобится.
На пол полетел пояс с подтяжками — Брок видел в голове ситуацию, в которой Наташа могла бы эти подтяжки накрутить ему вокруг шеи, и почему-то мысль здорово его распалила. Она зачем-то сняла цепочку, затем отстегнула одну и вторую кобуру, делая шаг в сторону, и аккуратно оставила всё на трюмо. Видимо, любимые игрушки, раз не кинула под ноги, как остальное.
— Достаточно, — проговорил Брок, слыша собственный охрипший голос.
Он оттолкнулся от стены и подошёл к ней ближе, ещё ближе, так, что — он видел это — Наташа едва подавила справедливое желание отшатнуться и занять более выгодную позицию.
— Не двигайся, пожалуйста, — попросил он шёпотом и наклонился к шее под самым ухом, втягивая запах.
Она пахла невероятно. И дело было не в сумасбродно дорогом парфюме, едва слышно смешавшемся с ноткой пота. Это был её женский запах, острый и одновременно тёплый, настоящий. Брок потянул носом ниже, к ключице, рукой заставляя Наташу приподнять подбородок. Он не видел — скорее чувствовал через кожу судорожное биение жилки на шее. Заметил, как сильнее сморщились ореолы и чаще заходила грудь, а кожа покрылась мурашками. В паху ощутимо тянуло, от жаркой близости почти обнажённого женского тела он уже был готов — достаточно расстегнуть ширинку, нагнуть Наташу над трюмо и вытрахать из неё стоны и всхлипы, как он делал это десятки раз прежде. С другими — не с ней. И в этом была вся проблема. Наташа в этой своей собственной ловушке казалась ему настолько беззащитной и открытой, что пользоваться этим было грех. Но и не воспользоваться — преступление. Её хотелось укрощать — и вместе с тем убеждать каждым прикосновением к коже, что бояться нечего. Что это хорошо — и приятно. Что удовольствие можно продлевать столько, насколько хватит их сил и желания. Если только она захочет.
Он широко лизнул её по ключице, улавливая горечь спирта и соль. Наташа ощутимо вздрогнула от неожиданности.
— Зачем всё это? — зашипела она. — Просто трахни меня уже.
— Помолчи, — не отвлекаясь, ответил Брок. Шипеть она могла сколько угодно. Главное — стояла на месте и пахла так, что мозг медленно плавился. Он повёл носом дальше, ниже — между грудей, даже на расстоянии слыша удары её сердца. Такая бледная, такая мягкая кожа. Пара старых шрамов от глубоких ножевых по боку, залезающих на живот. Трогательная лунка пупка. Брок прижался к ней носом, глубоко вдыхая, и, наконец, награждая себя за терпение, чуть сжал в пальцах попавшие под ладони груди. Мягкие, упругие, со сжавшимися ореолами.
— Тебе холодно? — спросил он, трогая губами кожу внизу живота, над самым кружевом.
— Н-нет.
— Это хорошо, — он улыбнулся и прикрыл глаза. В паху пульсировал ритм собственного сердца, ширинка начинала давить, но он знал, что потерпит ещё немного. Он хотел тянуть как можно дольше.
Стоя перед ней на колене в сумраке холла огромного президентского люкса, держа в руках её груди и вжимаясь носом в живот, он чувствовал себя едва ли не жрецом, поклоняющимся идолу на свой особенный манер. Брок лизнул её над резинкой белья, частично по коже, частично по кружеву, и грузно поднялся на ноги. Голова чуть кружилась. Тепло груди под ладонями отвлекало и волновало, но сильнее — то, каким пронзительным, почти диким взглядом Наташа смотрела на него. Как старательно скрывала своё волнение. Он хмыкнул и проследил рукой плавный изгиб её тела от груди по талии до бедра, вдруг скользнув пальцами между ног, едва касаясь кружевной ткани.
Она вся была влажная.
Он прижал пальцы сильнее, вырывая первый судорожный вздох, и поднял их к лицу, чтобы медленно и с чувством облизать.
— Отвратительно, — выдохнула Наташа.
— О, ты ошибаешься.
— Просто трахни меня, ты же видишь, я готова, — горячо зашептала Наташа, и её руки впервые ожили, торопливо пролетели по его телу, расстёгивая пуговицы. С такой сноровкой снять пару запонок и правда не представлялось проблемой. Брок был не прочь избавиться от лишней одежды. Вот только слушаться её он совершенно не намеревался.
Он скинул фрак и жилет, чувствуя, как в воздухе разливается упоительный запах женского желания. Он уже был на нём и заводил, заставляя руки дрожать от предвкушения. На снятой рубашке Брок решил остановиться и властно перехватил запястья, пока Наташа не расстегнула скрытую пуговицу на его брюках — с внешней та уже успела расправиться.
— Мы никуда не торопимся, — веско сказал он. — В конце концов, это моя часть сделки, имею право. Или для тебя это непривычно? — он неожиданно крутанул Наташу в кольце своих рук, прижимая упругой задницей к своему стояку и позволяя себе на пару мгновений прикрыть глаза, теряясь в желанном ощущении давления. Спеленав её, сминая ладонью грудь, Брок прошептал в самое ухо: — Тебя хоть раз ласкали так долго, чтобы ты колебалась в полушаге от края? Чтобы умоляла, просила, чтобы кончила только от ощущения, что в тебя наконец входит горячий ствол? Тебя хоть раз трахали по-настоящему? Куда ты меня торопишь?
Покачиваясь, словно в трансе, он зарылся носом в рассыпавшиеся по плечам рыжие локоны, втянул запах носом — тут флер парфюма чувствовался сильнее всего. Он удивительно шёл ей.
Наташа не отвечала — только судорожно дышала в его руках, запрокинув голову ему на плечо. Он не удержался и руку, не занятую грудью, запустил под кружево, наслаждаясь зрелищем, как его широкая лапища едва не рвёт тонко сплетённые нити. Он коснулся по-детски голого лобка и скользнул ниже, между ног, даже не пытаясь раздвинуть губы — только снимая текущую по ним влагу пальцами. Страшно хотелось размазать её везде по Наташиной коже, по белью, животу и груди. Запачкать, измарать в собственном соке. А после долго и тщательно вылизывать.