— Где кровать? — только и спросил он сипло.
Наташа едва кивнула в сторону, и он, покачиваясь, почти подняв её над полом, пошёл туда — всего несколько шагов, но это были очень трудные шаги.
Её комната оказалась небольшой гостевой спальней. Наверняка, кровать посла была шире и богаче — его это не волновало сейчас. Ровная плоскость, в меру твёрдый беззвучный матрас, чернильная темень по углам — больше ничего не было нужно.
Брок уложил её на простыню, дёргая пуговицу и молнию на своих брюках — и с упоением выдыхая, чувствуя, как член в белье благодарно дёргается, и исчезает болезненное давление. Давно он не хотел кого-то так сильно. Наташа раскинулась перед ним на кровати, часто дыша, как главное экзотическое блюдо этого вечера. Если она и думала сделать с ним что-то нехорошее, Брок надеялся, что сейчас эти мысли выветрились из её головы. Она смотрела на него из-под ресниц, и взгляд этот был тяжёлый и пьяный.
Брок снял и от греха подальше отбросил её туфли. Медленно скатал с бёдер до пальцев ног чулки, до ответной дрожи зацеловывая кожу с внутренней стороны — и так же медленно стянул насквозь влажные трусики.
Настойчиво раздвинул ноги, надавливая на колени — чувствуя под руками остаточное сопротивление. Чтобы не дурила, Брок несильно укусил её с внутренней стороны бедра над коленом, тут же широко зализав исчезающие лунки от своих зубов языком.
Наташа осталась без единой полоски ткани, живая и настоящая, с забавными отпечатками кружев на коже, взволнованная и желающая. Он видел её всю целиком, от впадинки под неявным женским кадыком и розовых вершин сосков до гладкого белого лобка и раскрытых губ внизу, беззастенчиво раскрытых. Влажных, выпачканных и блестящих от смазки.
Желание стало невыносимо острым, ударило по ушам и скрутилось в животе. Брок навис между разведёнными коленями в одних расстёгнутых брюках — как и обещал ещё в лифте — и наклонился к лобку, прижимаясь ртом, пробуя на вкус и сразу толкаясь языком так глубоко, что Наташу выгнуло дугой, и она безотчётно вцепилась в его волосы со стоном.
Сладкая, свежая, острая, — Брок чувствовал, как его мажет от ощущений, от бугорка напряжённого клитора под языком, от нежности губ и атласной кожи. Она пахла и стонала, и текла, наверняка, мало что соображая — как и он сам. Брок прихватил её под коленями, приподнимая ещё выше, и впился поцелуем, засасывая и лаская, трахая языком из последних крох своего самообладания; и лишь почувствовав, что ещё немного — и она вырвет ему клок волос, — он мягко погладил её по груди и животу, отпуская.
Всего пара мгновений, чтобы избавиться от брюк и боксеров с влажным пятном на ткани — и он снова навис над ней, устраиваясь между колен, притираясь к лобку перевозбуждённым членом.
— Презервативы? — спросил на выдохе.
— Ненавижу их, — услышал в ответ. Задумчиво фыркнул. Мысли вихрем пронеслись в голове — как вдруг Наташа обняла его, повисая на шее, и обхватила ногами за задницу. — Давай же… Пожалуйста. Пожалуйста.
Брок не знал, когда она успела перейти на русский, в какой именно момент. Он её понимал, и даже если отвечал на английском, очевидно, её это не смущало. Притеревшись между раскрытых губ головкой, он прикрыл глаза и на одних ощущениях медленно протолкнулся вперёд — и охренел. Настолько влажная и узкая, что под веками засияли звёзды. Невероятные по своей остроте ощущения.
— Как давно ты не трахалась? — выдохнул он в её лицо. Вместо ответа Наташа потянулась к нему — и вдруг поцеловала, прихватывая нижнюю губу снова и снова; неожиданно подмахнула бёдрами, сильнее надавливая ногами — и он весь оказался внутри, громко, низко простонав в её рот.
— Твою мать, блядь, да… — выговорил он бессвязно, не в силах двинуться, пытаясь приноровиться к сносящему ощущению давления. Он хотел трахать её долго, очень долго, но сам довёл себя до края. Наташа под ним тяжело дышала, выглядя ещё безумнее и открытее, чем в начале. — Давай, детка, — прошептал он носом к носу, — постарайся для себя. Я не продержусь долго. Но мы обязательно повторим.
Наташа недоверчиво усмехнулась ему в губы — и Брок двинулся, чувствуя членом каждый изгиб её тела, сжимающуюся плоть и текущую между ними прямо на простынь влагу. Яйца с удивительно пошлым звуком встретились с её безволосой кожей, и каждое движение чувствовалось настолько оголённо и сильно, что прошибало волнами электричества по позвоночнику. Брок словно забыл о том, насколько хорошо это — трахаться, отдаваясь сексу без остатка, — и вдруг вспомнил. Вспомнил тогда, когда сам не ожидал. «В постели с врагом», кажется, так говорят? Он закрыл глаза, концентрируясь изо всех сил, чтобы каждый толчок словно взламывал её, с размеренной силой придвигая к оргазму. Наверняка, ей было неудобно лежать на его руках — от нахлынувших ощущений Брок стиснул её в объятии, стараясь зафиксировать и насаживать глубже — но она не жаловалась. Её ресницы стали влажными, тушь чуть размазалась, делая её совсем земной, и Брок набрал темп, не в силах противиться инстинкту дойти до края, брызнуть семенем, растворяясь в ощущении собственного умирания.
Он ощутил словно сквозь сон, как Наташа изо всех сил сжала его ногами и впилась ногтями в спину, зажмурившись, словно превратилась в один клубок напряжённых нервов — и понял, что не кончит, пока она не задрожит на его члене.
— Вот так, — вдруг простонала она, разлепляя пересохшие губы. — Так. Ещё… ещё, пожалуйста…
Он только закрыл её рот своим, не отвлекаясь на поцелуй, а затыкая — и продолжил трахать с той же непреодолимой силой, ощущая, как член против воли наливается огненной тяжестью. Он сжал зубы, чувствуя, что если не остановится сейчас — кончит, так и не дождавшись. А если остановится, она свернёт ему шею — и будет права. Но его тянуло за грань неумолимо, пульс стучал в висках, и — слава всем существующим богам — Наташа вдруг резко выдохнула, дёргаясь всем телом, и конвульсивно начала сжиматься вокруг члена, заставляя замереть, насладиться её оргазмом, не отвлекаясь ни на что. Едва она затихла, как Брок отпустил себя, добирая невероятной силы толчками, догоняя — и, не в состоянии заставить себя вытащить, кончил глубоко внутри неё.
Словно в голове выключили свет и вытолкнули его в этот собственноручно созданный космос без скафандра. Но каким-то образом там было тепло и получалось дышать — и Брок чувствовал себя бесконечно комфортно в этом нигде, наслаждаясь благословенной темнотой и навалившейся тяжестью послеоргазменного удовольствия; он чувствовал, что придавил своим телом Наташу — но двигаться не было никакого желания.
Она сама подвинула его, непонятным образом перевернув их и оказавшись сверху, укрывая собой и пристраивая голову под его подбородком.
— Ты что-то говорил про повторить? — вдруг спросила она тихо, а Брок даже вдох пропустил от подобного вопиющего безобразия.
— Отдохнуть-то дай.
Наташа фыркнула, окатив влажную кожу выдохом — и улеглась на нём чуть ниже, удобнее прижимаясь ухом к груди. Он чувствовал на себе весь её вес и то, что его губы с какого-то хера растянуты в улыбке.
— Выдохни, старичок. Я сама пошевелиться не могу. Может, утром?
— Может, и утром, — повторил Брок, понимая, что неумолимо проваливается в сон — тот брал верх, нагнетая усталость после бессонных ночей и горячего секса.