Ещё на автопилоте Брок потянул за край простыни и накинул её на Наташу, укутывая. И после этого уже ничего не помнил.
Он проснулся от света и яркого ощущения, что его член двигается глубоко в чьей-то глотке. Не то чтобы такого не случалось раньше, но вот обстоятельства… Он даже замер на миг, распахнув глаза и наблюдая, как старательно рыжеволосая девчонка трудится над его членом. Как всё тело отзывается её губам и языку. Наташа.
— Наташа…
— М-м? — она выпустила его изо рта с пошлым чмоком и мягко улыбнулась.
— А ну, иди сюда, — и он бесцеремонно потянул её за плечи выше, обнимая и вылизывая их вкус с её губ, с языка. Всё тело ныло и словно звенело, но ему было так горячо и так сильно хотелось снова, что он без раздумий устроил её прямо на своём члене и поощрил: — Давай сверху.
Она распрямилась, нависая над ним потрясающими полными грудями, и Брок, с усилием встав на локти, дотянулся до соска, жадно забрав его в рот. Ощущать под языком его твёрдость и то, как от немудрёной, искренней ласки Наташа дрожит и сорвано дышит, прижимая его голову к груди, было высшим удовольствием. Она приподняла бёдра и тут же резко опустилась на него, влажная и тесная, мягкая, обволакивающая, заставляя дёрнуться вверх, запечатать собой, не оставляя никакого пространства. Брок зажмурился от очередной волны удовольствия, широко вылизывая её груди, втягивая соски между губами и надолго оставляя их во рту, пока Наташа едва двигалась на нём, дрожа и плавясь.
В незашторенное с вечера окно давно била серость раннего утра, и Брок понятия не имел, сколько они в итоге проспали. Где-то впереди маячил непонятный пиздец, который должен был устроить ему Фьюри, — он усилием воли отодвинул эти мысли, концентрируясь на бархатной коже и упругости соска во рту и том, как потрясающе-правильно сжимает его Наташа, насаживаясь на член. Пожалуй, это было одно из немногих начал дня, которое ему определённо хотелось бы запомнить. Её золотисто-рыжие волосы, рассыпавшиеся по плечам, и как свет из окна за её спиной создаёт небесный ореол вокруг головы. Смазанный макияж и яркие после минета, натруженные губы. Прикрытые ресницы и покачивающиеся от движения груди, её предельная концентрация на собственных ощущениях, которые именно он ей дарил. Брок отчаянно хотел запомнить её именно такой — отдающей, а не забирающей. Открытой и без причуд. Просто мужчина и женщина, связанные сексом — картина стара как мир, и она же каждый раз как новая вселенная.
Сейчас Брок чувствовал, что мог продержаться определённо дольше — и позволил себе просто дать ей столько, сколько ей нужно, и так, как ей больше хотелось. Он опрокинулся обратно на смятую подушку, не переставая смотреть на Наташу. Только руками взметнулся по рукам, упирающимся в подушку рядом с его головой, до плеч; огладил острые косточки и вдруг — не иначе, как чёрт дёрнул — оставил ладонь на тонкой шее, чуть сжимая.
Наташа мгновенно напряглась всем телом — и он не понял, откуда, но через миг в её руке появился нож, который она приставила ему под подбородок. Её глаза застыли, она вся превратилась в смертельно опасную дикую тварь.
Поневоле Брок почувствовал, как губы разъезжаются в кривой улыбке. Он держал её за шею и тянул вниз за бедро — она сжимала вагиной его член и придавливала нож к артерии. Квиты.
— Режь, — вдруг выдохнул Брок с той же безумной улыбкой. Медленно подтянул ноги, сгибая в коленях и пошире их раскидывая, и толкнулся вверх, возобновляя прерванное остановкой удовольствие. Сначала медленно, с каждым движением всё набирая темп. Ощущение смертельно заточенной стали, прижатой к шее, несказанно бодрило, раскрашивая серое утро во все цвета радуги. Запахи секса и пота вмиг стали острее, обои на стене из невнятно-бордовых превратились в королевский принт с золотом. Он не перестал трахать её, даже когда почувствовал жжение у кадыка — Наташа задрожала, и лезвие в её руке прорезало кожу. Она чертыхнулась и откинула нож в сторону — он замарал белоснежную простыню алой кляксой.
Брок тут же отпустил её тонкую шею, обхватил руками за плечи и наклонил, прижал к груди, вдалбливаясь с отчётливым пошлым звуком размеренно и сильно, он мог бы продержаться так долго, очень долго — утренние ощущения не были чересчур острыми, но добирали невероятной глубиной, словно уходя внутрь тела по нервным окончаниям. Наташе хватило малого. Она тихо всхлипнула и забилась в его руках, кончая снова, только в этот раз Брок не стал останавливаться, набирая скорость движений и растворяясь в сносящей его самого огненной лавине ощущений.
Оргазм накрыл его с головой, окуная в омут. Так глубоко, что он долго толком не мог отдышаться. С реальностью его связывало только ощущение невозможного плотского опустошения и дрожащая в его руках Наташа. Было настолько полно, одуряюще хорошо, что даже немного чересчур. Словно они с Наташей были факелами, брошенными в сухой хворост с двух разных сторон — и сейчас языки пламени встретились, но ничего кроме пепла под ними не осталось.
Они пролежали вместе до тех пор, пока его член не выскользнул из неё, освобождая. Только тогда она вздохнула как-то по-особенному, скатилась с него и неловко завернулась в простыню.
— Я в душ, — только и сказала она, прежде чем исчезнуть за порогом спальни.
Брок криво усмехнулся — знал, что этим всё и закончится. Поэтому всегда после горячей ночи с человеком, которого толком не знаешь, лучше просыпаться одному: чтобы избежать этой обоюдной неловкости и немого вопроса: «А что дальше?» Потому что дальше — ничего.
Впрочем, сам он неловкости не испытывал и был собой весьма доволен. Да и Наташей, что греха таить. Она не только казалась горячей — она на самом деле была чертовски горячей, стоило лишь её зажечь. Он чувствовал, что сделка состоялась, а на лёгкое скребущее внутри чувство вполне можно было не обращать внимания. Он ни на что не надеялся, поднимаясь с ней в лифте в этот номер. И получил даже больше, чем мог себе представить. А привыкать к хорошему никогда не значилось в его правилах. Ни под каким пунктом.
Брок встал с кровати, потягиваясь вверх всем телом. Мышцы гудели, но это было хорошее ощущение. Живое, настоящее. Сытое. Он собрал с пола свои вещи, быстро натянул носки, бельё и брюки с рубашкой — и ушёл из номера. Наверняка, его заждались. Он надеялся, что Наташа простит ему смятый комок кружева, который он не смог удержаться — засунул в карман брюк.
P.S.
— Где ты был? — накинулась на него Эльза, когда Брок, попросив двух амбалов у двери их номера посторониться, попал внутрь. Всё правильно, туда — пожалуйста, оттуда — ни-ни.
— Был в плену, — запросто ответил он, направляясь к ванной комнате и расстёгивая на ходу рубашку.
— От тебя несёт, — сморщилась Эльза, по-женски деликатно не договорив, чем именно.
— Чёрт, что это? — ткнул на свою шею Ленс, а Шварц, стоящий рядом, ошарашенно присвистнул. Брок ещё не видел масштабов трагедии, поэтому просто решил подыграть:
— Меня пытали. Зверски, — увидев вытянувшиеся лица, Брок фыркнул: — Зато мы скоро летим домой. Собирайтесь.
На этом вопросы если не иссякли, то хотя бы временно стихли. А Брок закрыл за собой дверь, с удовольствием снял изгвазданный фрак и залез под горячий душ.
Будет здорово, если на шее останется шрам.
На память.