Для нее была важна свобода, и она отказалась от нее ради отца.
Ее отец.
Джино ничего о нем не сказал. Больше всего на свете она надеялась, что он выполнит свою часть сделки. Она никогда не хотела, чтобы ему было больно.
Она покрутила вилкой макароны, зачерпнув ею много соуса. Она проглотила его и закрыла глаза, наслаждаясь взрывом вкуса. Это было действительно очень хорошо.
Закончив, она открыла глаза и увидела, что Джино наблюдает за ней.
— Что? — спросила она, пытаясь вытереть лицо. — У меня что-то на подбородке?
— Нет. Мне просто интересно, что ты делаешь.
— Что ты имеешь в виду?
— Почему ты отдалась мне, даже если это означало незнание того, чего я попрошу?
— Тебе интересно, почему я верна своему отцу?
— Он бил тебя, когда ты была моложе? — спросил он.
— Ты так думаешь? Лояльность можно завоевать только посредством чистого террора?
— Я думаю, что лояльность — это один из тех хитрых маленьких ублюдков, что у тебя не так уж много места для маневра, если ты не используешь страх.
— Значит, единственная причина, по которой твои люди с тобой, — это страх? — спросила она.
— И деньги. И мужчины, и женщины одинаково жадны.
Она смеялась.
— Ну, поскольку у моего отца нет денег, иначе он бы не пришел к тебе, ты знаешь, что ты не прав.
— Тогда скажи мне, почему он внушил тебе эту преданность, если он тебя не побил?
Эйвери вздохнул.
— Мой отец никогда и пальцем не тронул меня. Он великий человек.
— Не говоря уже о том, что он не мог мне заплатить и вместо этого позаботился о том, чтобы ты была доступной.
— Ух, все было не так.
— Я умею читать ситуацию.
— Ты ошибаешься. Ты читаешь ситуацию по своим дерьмовым взглядам на людей. Я знаю и люблю своего отца, и я знаю, что он пережил тяжелые времена после смерти моей мамы. Он боролся. У нас обоих есть. Всякий раз, когда я теряла работу, проваливала тест или делала что-то, чего не должна была, он был рядом со мной. Я люблю его и знаю, что он желает мне только добра.
Джино фыркнул.
— Слушай, я уверена, ты не поймешь, какие мы, простые смертные.
— Я никто, Эйвери. Я думаю, ты слишком много доверяешь своему отцу.
— Ты сейчас шутишь?
— Подумай о том, что твой отец знал, что я приеду. Я уже дал ему предупреждение и отсрочку. Вместо того, чтобы предостеречь тебя, он всего лишь отправил тебя прямо в ров льва.
— Ты лжешь. Мой отец не поверил бы, что ты меня возьмешь. Ты знаешь его несколько часов. Ты не знаешь, какой настоящий мужчина мой отец.
Джино улыбнулся, положив руку ей на колено.
— Думаешь, я лгу? Или я разбудил тебя той ерундой, которой тебя кормили большую часть жизни. Я знаю людей. Я знаю таких людей, как твой отец, и они используют всех, кого могут, для погашения своих долгов.
Он сжал ее колено.
— Нет, ты не сделаешь этого. Ты не заставишь меня думать о моем отце худшее. Я люблю его очень сильно.
— Тогда продолжай любить его. Просто знай, он ожидал, что я продлю ему срок.
— Откуда ты это знаешь?
— Я видел его сегодня днем.
— Ты что? Как он? С ним все в порядке?
— Он читал газету.
— Ты видел, как он выглядел. Он не смог с тобой справиться. Твои люди причинили ему гораздо больше вреда, чем ты намеревался.
Она ждала, станет ли Джино спорить. Она увидела, как сжалась его челюсть.
— Ты можешь думать обо всем плохом, что захочешь. Ты не настроишь меня против моего отца.
Больше по этому поводу сказать было нечего.
— Ешь свою еду. Сегодня вечером тебе понадобятся силы.
Сделка.
Меньше всего ей хотелось заниматься сексом или отсасывать у него. До их разговора она была более чем счастлива, но теперь ей этого не хотелось.
Она собиралась сказать ему, что сделка расторгнута, но уставилась в окно, своим единственным взглядом на мир. Ее единственное окно, которое заставляло ее жаждать гораздо большего. Это дало ей возможность заглянуть за пределы его дома. Достаточно было бы просто иметь возможность выйти из своей комнаты, может быть, чтобы выглянуть из других окон. То, о чем она мечтала, было безумием, но у нее было ощущение, что Джино знал, что делает.
Зачерпнув еще макарон, она съела еду, решив заработать себе шанс выйти из комнаты. Ей хотелось большего, чем просто свободы, но она начинала с завтрака и ужина на красивой твердой поверхности, а не на коленях.
Закончив, она поднялась на ноги и поставила посуду возле двери, чтобы она не мешала. Джино сидел на полу, а она — в нескольких шагах от него, и она посмотрела на дверь. Она могла бы уйти, даже если бы он даже пальцем не пошевелил. Это было бы так легко.