Отбросив эти мысли, он направился к ожидающей машине. Проскользнув внутрь, он увидел, что его люди также заклеили ей лицо скотчем.
Он улыбнулся и сел обратно. Ее руки были связаны перед ней, как и ноги. Она выглядела как жертва. То, как ее руки сжали ее груди, ему очень понравилось. Рубашка, которую она носила, была порвана, и виднелась часть бюстгальтера. Это был красивый белый цвет, знавший лучшие дни.
— Если ты пообещаешь не кричать, я сниму пленку. Закричишь, и я тебя задушу.
Она кивнула.
Он наклонился и сорвал скотч с ее губ. Она ахнула. Он увидел, как на ее глазах выступили слезы, и стал ждать.
Звук не пришел и он удовлетворенным сел.
— Итак, чем ты занимаешься, Эйвери? — спросил он.
— Разве ты не знаешь?
— Я знаю. Я знаю о тебе все, что нужно знать, но пытаюсь вести светскую беседу. Я предлагаю тебе поддерживать мой интерес как можно дольше.
— Или?
— Или твоему отцу будет очень больно. Пока ты меня развлекаешь, он в безопасности и готов отработать свой долг.
— Он не может сейчас работать.
— Он мог бы, если бы вышел из больницы. Я видел, как ко мне возвращались мужчины со сломанными руками, но все еще способные что-то сделать. Теперь расскажи мне о себе.
Она сжала губы, и он поднял бровь. Здесь у него была вся власть, и она это знала.
— Я работаю в детском саду для детей, родители которых работают полный рабочий день и не могут позволить себе регулярный детский сад. Мы взимаем небольшую плату, но не стоимость постоянного ухода.
— Ты любишь детей?
— Да. Они не жестокие монстры.
— Будь осторожная. Некоторые дети уже созданы такими.
Она покачала головой.
— Ты ничего не знаешь.
— Я знаю, что каждый ребенок рождается невинным, а монстры создаются.
— Ты пытаешься оправдаться? — спросила она.
— Нет. Я просто констатирую факт.
— Ты не знаешь, о чем говоришь. Никто не знает, что это за монстр. Это не всегда жестокое воспитание.
— Что я знаю. Я какое-то время воспитывался в конюшне, — раньше его отец любил убивать людей на его глазах, и все это во имя мести.
— Я не хочу об этом говорить. Каковы условия этой сделки?
— Их нет.
— Разве я не могу договориться?
— Ты обещала быть моей. Теперь ты принадлежишь мне, в моем полном распоряжении.
— Какую работу ты хочешь, чтобы я сделала? — спросила она.
Он засмеялся.
— Ничего. Ты умная девочка.
— Секс.
— Это одно из них. Ты предложила быть моей игрушкой, и мне очень нравится идея иметь женщину, которая не может сказать «нет». Твое тело, каждая дырочка не являются для меня запретными. Я буду владеть ими всеми.
Он увидел, как покраснели ее щеки.
— Ты девственница, Эйвери?
— Нет.
— Тогда ты будешь готова ко всему, что я собираюсь с тобой сделать. Еще меньше, и твоему отцу будет больно. Если хочешь, я могу продолжать повторяться.
— Нет, тебе не нужно продолжать это делать.
— Хорошо.
— Куда ты меня везешь?
— К моему дому. Это недалеко от города, и это безопасно. Ты не сможешь уйти, если не будешь со мной. Все, что ты сделаешь, будет по моему приказу. Ты будешь спать, когда я тебе скажу, трахаться, когда я тебе скажу, и развлекать меня по моей прихоти, — он уставился на нее. — Любые вопросы?
— Никаких.
— Хорошо. Предлагаю тебе насладиться поездкой. Ты будешь очень занятой девушкой.
Он наблюдал за ней, пока она начала обдумывать его слова. Эйвери старалась сохранить выражение лица пустым, но ее было так легко прочитать. Она боялась, и ему это нравилось.
Испуганные люди делали глупости.
Он видел, как поднималась и опускалась ее грудь. Ее соски превратились в твердые бусины, поскольку в машине было немного прохладно. Его это более чем устраивало.
Для некоторых мужчин Эйвери не была призом, но для Джино он собирался насладиться ею.
Глава 2
Как только они вошли в дом Джино, Эйвери провели в одну из спален. Они поднялись на столько этажей, и она знала, что спасения не будет. Ее затолкали в комнату, сняли с нее путы по рукам и ногам и оставили там.
Они также заперли дверь.
Один взгляд на комнату, и что ж, это было не подземелье.
Комната была большая, изысканная, предназначенная для богатых людей. Не женщине, которая только что продала свое тело, чтобы ее отцу больше не приходилось испытывать боль.
Она поднялась на ноги и потянулась, чтобы коснуться кровати. Простыни были такими мягкими на кончиках ее пальцев.