— Похоже на правду. Твой старик ведь тоже был политиком?
— Целых сорок лет. Но я понятия не имел, что он наведывался в «Фицджеральд».
— Тогда это был закрытый клуб. Как мне рассказывали, пользовался особой популярностью среди политиков, предпочитавших шалить подальше от посторонних глаз. Кто бы мог подумать, что твой отец был его завсегдатаем!
— Просто невероятно. Целых десять лет ходил сюда и даже не догадывался…
Где Клемент раздобыл эту фотографию, выше моего разумения. И мне даже неловко, что он взял на себя такой труд. Увы, каким бы признаком внимания к моей персоне ни служил подарок, он лишь увеличивает мое сожаление, что я не могу поблагодарить его и достойно с ним попрощаться.
Я прошу Фрэнка припрятать снимок под прилавок, чтобы с ним ничего не случилось на гулянке.
Только на следующий день я замечаю самого фотографа — едва различимое отражение на оконном стекле возле музыкального автомата — здоровяка в джинсовом костюме с щегольскими усами в форме подковы.
Шесть месяцев спустя
38
С пододеяльниками я не лажу. И необходимость заправлять имеющиеся у нас двадцать четыре кровати воплощает для меня версию ада, которую я, естественно, всяческими способами пытаюсь избегать.
— Пойду-ка посмотрю, вдруг они уже приехали.
— Нет, не пойдешь, — пресекает мою малодушную попытку Эмма. — До приезда еще пятнадцать минут, а нам осталось заправить всего четыре кровати!
Отвечаю хмурым взглядом, но делать нечего, мученически запихиваю очередную подушку в наволочку.
— И нечего дуться, — добавляет она. — Ты все равно заправил только три.
— Да знаю я, но это сущая пытка, — притворно бушую я.
По свершении четвертого подвига неспешно подхожу к окну. Вид со второго этажа — прямо ежедневно сменяющаяся открытка, и сегодня нас радует чистое голубое небо и лучезарное солнце.
— Безупречно, — тихонько произношу я.
Вокруг моей талии обвивается рука, и ко мне прижимается Эмма.
— Во всех отношениях, — мурлычет она и чмокает меня в щеку.
Я поворачиваюсь и привлекаю женщину к себе.
— Спасибо… За поцелуй… И за все.
— Это я должна тебя благодарить, — отвечает она. — Поверить не могу, что мы сделали это!
Откровенно говоря, недоверие вызывает весьма многое из произошедшего за эти шесть месяцев.
Мой изначальный план провести в Сандауне две недели потерпел решительный крах. Две недели превратились в три, потом в четыре, а после серии судьбоносных решений плавно переросли в бессрочность. Почему-то считается, будто дело не стоит совмещать с удовольствием, однако в моем случае они совпали.
Все началось с идеи, зародившейся темным декабрьским вечером, когда мы сидели перед камином в комнате отдыха и смотрели старый фильм «Оливер?». Почему-то мне вспомнилась девушка, которую я повстречал в многоэтажке в Хаунслоу, и мои мысли обратились к ее сыну, а потом и к сотням тысяч детей из подобных микрорайонов по всему Лондону. Если их родители вынуждены полагаться на продуктовые банки, какова вероятность, что дети смогут поехать куда-нибудь на каникулы? Определенно, нулевая, заключил я.
Размышления эти наложились на мрачный прогноз Эммы касательно будущего ее гостиницы. В условиях падения спроса и необходимости полного косметического ремонта неизбежно должен был настать момент, когда «Сандаун-Бей» просто не сможет позволить себе принимать посетителей.
И тут я, с весьма приличной суммой на банковском счете по милости клеветнической газеты. Впервые в жизни я поверил, что боги пытаются указать мне верное направление.
Я поделился идеей с Эммой, и она ухватилась за нее обеими руками.
С поддержкой Эммы меня уже ничто не сдерживало, и я безотлагательно выкупил у ее матери, Доры, пятьдесят процентов акций гостиницы. Деньги позволили Доре наконец-то покинуть отсыревающую спальню: она приобрела квартиру в доме для пенсионеров в нескольких кварталах от отеля. Таким образом, сделка оказалась выгодной для обеих сторон.
Следующим шагом стало учреждение благотворительной организации и планирование переоборудования старого отеля в дом отдыха для детей из лондонских малообеспеченных семей. После нескольких встреч и тщательного изучения вопроса выяснилось, что ежегодно мы сможем помогать сотням детей, которые в большинстве случаев и моря-то никогда не видели, не говоря уж о каникулах на море.
Перед мыслью повлиять непосредственным и положительным образом на столь большое количество детских жизней устоять я никак не мог, как бы эгоистично это ни звучало.