— Нет, сэр. Дело вовсе не в этом. Я всего лишь проявляю осмотрительность, чтобы вы не оказались в завтрашних таблоидах.
Разрываюсь между принципиальностью и защитой репутации. Понятия не имею, что такого натворил, чтобы привлечь к себе внимание прессы, однако даже совершенно невинный визит полиции способен запустить парламентскую машину слухов на полные обороты. Пожалуй, детектив делает мне одолжение, что не поднимает шума.
— Хорошо, — вздыхаю я. — Только если ненадолго. В час у меня встреча.
— Благодарю, сэр. Следуйте за нами.
Я прошу Дебби предупредить Розу о моей отлучке и вместе с детективами прохожу на автостоянку для посетителей, где меня усаживают на заднее сиденье синего седана.
Отсюда до полицейского участка на Чаринг-Кросс от силы километра три, но из-за пробок мы добираемся целых двадцать минут. Мне так и не удается ничего выжать из полицейских, они вообще не произносят ни слова, так что всю дорогу я ломаю голову над тем, в чем же заключается мой неумышленный проступок.
Детективы проводят меня через несколько дверей с повышенной степенью защиты, и когда мы оказываемся в святая святых участка, меня усаживают в кабинете для допросов. Констебль Перри осведомляется, не желаю ли я чаю, а его старший коллега куда-то уходит. Поскольку я так и не успел утолить жажду в Вестминстерском дворце, принимаю предложение молодого полицейского, и он тоже исчезает. Минут через пять оба возвращаются в кабинет и располагаются напротив меня.
— Итак, — начинает сержант Баркер. — Это неофициальная беседа, и вы не под арестом.
— Мне нужен адвокат?
— Не мне судить, сэр. У вас есть на него право.
— Что ж, объясните тогда, почему я здесь.
Сержант кивает младшему коллеге, тот открывает папку и просматривает ее содержимое. Я тем временем делаю глоток чая — как и следовало ожидать, отвратного, из автомата.
— Хорошо. Можете сообщить нам, где находились вчера вечером?
— Посещал мероприятие в гостинице «Монтгомери».
— Сколько вы там пробыли?
— Первоначально около часа.
— А потом?
От направления разговора мне становится несколько не по себе.
— Потом я отправился выпить с одним из делегатов.
Следует короткая пауза, после нее новый вопрос:
— И затем вы с этим делегатом вернулись в гостиницу?
— Да. Она пригласила меня в свой номер на ужин.
— Вы приняли приглашение?
— Да.
— Значит, вы признаете, что находились в номере гостиницы «Монтгомери»?
Это уже слишком, и я огрызаюсь:
— Именно это я и сказал! Слушайте, да в чем дело?
— На вас подано заявление, — вмешивается сержант.
— Заявление? О чем? И кем?
— О краже, — сообщает Перри.
— О краже?
— В заявлении утверждается, что вы украли деньги из сумочки в номере 904.
— Что? — фыркаю я. — Это Габби подала заявление? Не верю!
Сержант надувает щеки и откидывается на спинку стула.
— Послушайте, мистер Хаксли, по долгу службы мы обязаны рассмотреть поданное заявление. Я только хочу выяснить, брали вы деньги или нет.
— Разумеется, нет! — взвиваюсь я. — С какой стати?
Детективы переглядываются, и Перри закрывает папку.
— Хорошо. Это всё, — говорит он как ни в чем не бывало. — Благодарим за содействие.
— Что значит «это всё»?! Вы притащили меня в участок, обвинили в воровстве, а теперь «всё»?
— Вас ни в чем не обвиняли, — возражает Баркер. — Мы приняли заявление, и вы отрицаете свою причастность. А поскольку мы располагаем лишь показаниями сторон, при отсутствии каких-либо улик больше ничего поделать не можем.
— Прошу прощения. Просто для меня это полный бред. Почему она вообще подала заявление?
— Да кто ж знает. Может, потеряла деньги и решила, что их взяли вы. Так или иначе, доказательств нет, поэтому мы вас и не арестовали. Поймите, мы обязаны рассматривать все заявления, какими бы сомнительными они ни казались.
Я осознаю, что мои эмоции направлены не по адресу.
— Да, разумеется. А не могли бы вы назвать мне имя женщины, подавшей заявление?
— Вы ведь знаете, что мы не имеем права разглашать личные данные.
Знаю, конечно, но из-за охватившего меня раздражения плохо соображаю.
— Вас отвезти обратно? — предлагает Перри.
— Нет, спасибо. Мне не помешает проветрить мозги.
Следуют дежурные извинения, и молодой детектив сопровождает меня к выходу.
— Меня еще могут потревожить по этому делу? — интересуюсь я, пока он ведет меня по коридорам.
— Крайне сомнительно. Разве что появятся фактические доказательства.