Женщина еще не знала, что это окажется их последней совместной прогулкой. Ночью в дом нагрянет смерть и положит конец страданиям старого политика.
Наши дни
2
В воздухе стоит густой коктейль ароматов — лосьонов после бритья, духов и утреннего дыхания набившейся в вагон доброй сотни жителей пригородов. Вопреки дружным усилиям моих попутчиков обильные дозы парфюма не в силах противостоять коллективному халитозу.
Поезд подземки, дребезжа, мчит вперед своих унылых, избегающих взгляды друг друга пассажиров.
Наконец, не без облегчения выдираюсь из переполненного вагона на платформу станции «Вестминстер». Утренняя поездка из сельского Гэмпшира — путешествие весьма утомительное, больше двух часов, и меня искренне радует, что совершать его приходится лишь раз в неделю.
Выжидаю несколько секунд, пока не схлынет толпа, и направляюсь к выходу. Метрах в десяти впереди стенку подпирают два неряшливого вида юнца в бейсболках — один жирный, другой худой, как спичка, но оба явно обозленные на жизнь. Они хмуро следят за моим приближением.
— Только посмотри на этого дрочилу тори, — бросает толстяк товарищу достаточно громко, чтобы реплика достигла моего слуха. Даже не знаю, намеренно или нет. Впрочем, не важно. Подобное оскорбление я слышал уже неоднократно и, как пить дать, услышу еще не единожды.
Между прочим, жирдяй прав. Я действительно состою в Консервативной партии, хотя в душе и политически нейтрален. А в силу того факта, что я отнюдь не блещущий красотой немолодой холостяк, мне знакомы и эпизодические приступы самоудовлетворения.
Тем не менее подобные утверждения от полных незнакомцев не могут не бесить. Резко меняю направление, приближаюсь к юнцам и вежливо начинаю:
— Прошу прощения, джентльмены. Не расслышал, что вы сказали.
— Ничего я не говорил, — вскидывается пухлый.
— Ах, в таком случае примите мои извинения. Готов поклясться, что вы назвали меня «дрочилой тори».
Парни растерянно переглядываются, однако воздерживаются от комментариев обвинения.
— Что ж, на будущее, лично я предпочитаю термин «дрочер тори» — он как-то помягче, вам не кажется?
Растерянность на физиономиях сменяется озадаченностью. Как и следовало ожидать, теперь им и вовсе нечего сказать.
— Хорошего дня, джентльмены!
Киваю юнцам на прощание и продолжаю свой путь по платформе.
Продвигаюсь я медленно, постоянно уступая дорогу пассажирам, идущим мне навстречу. Многие из них молоды и хороши собой, попадаются и девушки — представители человечества, у которых моя персона, похоже, по той или иной причине вызывает отвращение. Ладно, отвращение — это, может, слишком сильно, но в моей внешности начисто отсутствует что-либо привлекательное для женщин. Серьезно, одна девушка в университете как-то отозвалась о моей наружности как «изрядно заурядной» — вроде буханки хлеба или бежевой краски. Не урод, но и не красавчик. Не низкий, но и не высокий. Не толстый, но и не худой. А потом предположила, что спать со мной — это все равно что утолять голод вареным рисом: практично, но вкуса никакого.
Старательно избегая зрительного контакта с юными красотками, я направляюсь к выходу.
Минуту спустя эскалатор поднимает меня в безликий бетонный вестибюль, из которого большинство пассажиров берут курс либо на Вестминстерский мост, либо на Уайтхолл-стрит. Мне не по пути ни с темя, ни с другими. Я устремляюсь по безлюдному переходу к вращающейся двери, за которой дежурит полицейский. За исключением работающих здесь, весьма немногие знают об этом входе в здание британского парламента.
Обмениваюсь кивком с постовым и направляюсь к своему кабинету.
Очень сомневаюсь, что дата представляет собой повод для бурных торжеств, однако нынешний год знаменует десятилетие моего членства в Палате общин в качестве представителя Маршбертона, одного из самых маленьких избирательных округов Англии — всего шестьдесят тысяч жителей. Никогда не мог похвастаться наличием политических амбиций, но мой покойный отец, сэр Чарльз Хаксли, был высокоавторитетным министром, что привело к ложному заключению, будто мне захочется последовать по его стопам.
Живо помню тот день, когда мне нанес визит председатель местного отделения Консервативной партии. Темпераментный отставной военно-морской офицер, он чуть ли не насильственно вынудил меня выступить местным кандидатом после неожиданного ухода с поста моего предшественника — как мне объяснили, вследствие прискорбного недоразумения с личными расходами.