- Ну, и каков он? – хитро улыбнувшись коричневоперой, Зар взял стопку пустых карточек и синтетический мелок, оставленные аборигенами на рядом стоящем столике как раз для общения между любовниками, и бухнулся на диванчик рядом с самкой. Та всполошилась.
- Ты очень даже ничего – еще пару минут, и я тебя насажу. Не волнуйся, - дракон закончил набрасывать на карточке женскую фигуру с идущими в ее влагалище линиями-коннекторами, напоследок дорисовав рядом птичий раптор, как он его помнил, и показал рисунок птичке, - Ну, как?
Та смешалась, жалобно курлыкнула, и с огромной просьбой в глазах взглянула на самца.
- В чем дело? У вас тоже на пустотников косо смотрят? – удивился Зар, и, дабы придать любовнице уверенности, запустил левую руку ей промеж ног.
Птичка вскрикнула от неожиданности, и еще больше залилась краской. Но ноги раздвинула значительно шире – ей нравилось. А еще она взяла у Зара мелок и разрисованную им карточку, и принялась дополнять рисунок. Дракон сразу сообразил, что ему пытается объяснить другая пустотница: корабль ее рано или поздно спаяет. Ну, его это не пугала – самого такая же судьба ждет. Так что, Зар убрал свою ставшую уже изрядно влажной руку из промежности самки (та наградила дракона недовольным взглядом, за что Зар схватил ее мокрыми пальцами за грудь, и изрядно сжал – птичка ойкнула, а ее взгляд снова подобрел и стал игрив), и вооружившись вторым мелком и еще одной пустой карточкой, накидал соединенного себя, Шанти и, как он считал, то, что должно объяснить птичке – рано или поздно он тоже станет евнухом. Птичка удивленно курлыкнула, и покраснела еще больше (куда еще-то?). И снова начала что-то чиркать на своей карточке. Зар внимательно наблюдал, и это было забавно. Кажется, птички сначала и не поняли, что властная глава пришельцев и их корабль – одно лицо. Более того, они считали, что грифоний круизер это что-то вроде станции – просто, безмозглая оболочка, которую пришельцы каким-то чудом транспортируют между звезд. Вот Шанти-то смеяться будет, когда об этом узнает. А Зар ей обязательно расскажет – она незлой корабль. А еще коричневоперая немало поведала о своем корабле (рапторе, Зар и не сомневался). Непонятно, конечно, но… Чем больше птичка рисовала истории о своем корабле, тем больше она краснела, распалялась и становилась мокрее. Зар не стал упускать возможность, и, взяв пернатую за клюв, оторвал ее от рисунка, и накрыл ее клюв своими губами. Коричневоперая испуганно дернулась. Но, когда Зар схватил свободной рукой ее за зад и нежно сжал упругую плоть самки в своих пальцах, расслабилась, закрыла глаза и позволила дракону делать с собой все, что тому вздумается. Кажется, поцелуи среди птичек привычны не были. Так что, Зар продолжил ознакомление аборигенки с этим фуррячьим обычаем, попутно устраивая ее поудобнее на диванчике.
Дракон, не разрывая поцелуй, мягко вошел в птичку (благо, все давно было мокро и скользко). Та что-то булькнула – странно, кажется, Зар начал жестковато. Так что, самец приостановился, и выпустил клюв любовницы из своего рта. Та глубоко вдохнула, и на выдохе чувственно чирикнула. После чего вопросительно посмотрела на самца, и, зачем-то, очень энергично покивала. Дракон ничего не понял, но, на всякий случай, вообще прекратил движения. На что пернатая возмущенно чирикнула, и, ловко согнувшись в пояснице, схватила Зара за основания расправленных крыльев, и повлекла чешуйчатого любовника на себя, заставляя продолжить совокупление. Зару не оставалось ничего иного, как самому схватить пернатую за плечи и энергично задвигать бедрами – кажется, он спутал требование «пожестче!» с просьбой быть понежнее. В подтверждение этого, когда таз дракона энергично замолотил о промежность птички, та счастливо чирикнула, и ослабила хватку на крыльях дракона. В сексе коричневоперая оказалась очень горячей и энергичной. А еще безрассудной: она еще дважды подряд не просто впускала в себя дракона, но заставляла его со всей силы долбить в собственное женское донышко. При том, премило чирикая в процессе. Впрочем, чего он ожидал от другой офицера-пустотницы? Самки, привыкших к связи со своими кораблями, нередко любят что-то жесткое и, даже, чуть болезненное – чтобы как со своим стальным любовников. Впрочем, а сам Зар не таков? Помнится, до того, как стать пустотным офицером, любовные привычки у него тоже были совершенно другими, чем сейчас.
Сейчас же наполненная коричневоперая мирно сопела на кровати (во сне все еще иногда выталкивая из себя любовные соки, что выглядело премило), а к Зару ластилась вторая доброволица, уже белоперая и без следов пустотной службы на теле (а так же, по мнению Зара, излишне пухловатая – меднокрылый любил спортивных самок, желательно, сильно меньше себя: чтобы лицо и рост «самки очага» совмещались с фигурой и мускулами «самки меди»). Дракон же пока еще был не совсем готов (три раза почти без перерыва это, все-таки, чуть-чуть многовато даже для изголодавшегося по противоположному полу пустотника). Так что, белая была вынуждена удовлетворяться рисунками, описывая в них то, как она хотела бы, чтобы дракон любил ее. А также рассказывая на карточках о том, что она рассчитывает забеременеть от Зара. Интересно, каким это хитрым приемом? Как бы, перьев на себе дракон не наблюдал. Да и пернатые грифоны не умели заделать птенцов другим авианам – замысел Создателей, мать его: для совместного потомства нужны самцы и самки близких видов. А драконы с грифонами, насколько Зар знал биологию фурри, были еще теми уникумами среди разумных видов.