— Особенно евреев, — хмыкнул Петр Панин.
— Понятно, к чему они клонят, — опять проворчал Вяземский. — Иезуиты мастера играть вдолгую. Так, глядишь, лет через сто Россия униатской станет.
— Мы сто лет не проживем, — огрызнулся канцлер. — Мы можем и месяца не протянуть. У нас через пару недель казаки пугачевские в окрестностях гулять будут.
Пётр Иванович поддержал брата:
— В Польше большая часть простого народа православная. Такой брак можно подать как заботу о них. И вообще, при желании все что угодно обосновать можно. А взамен мы получим десятки тысяч клинков польской шляхты. Уж они-то на компромисс с Пугачевым не пойдут.
Сановники увлеклись спором, а Екатерина погрузилась в размышления. Карета проехала по Невскому проспекту, прогромыхала по деревянным мостам через каналы и выехала на Дворцовую площадь.
— Никита Иванович, передайте легату, что я не верю, в их способность повлиять на Римского Папу, который распустил их орден. Мне это кажется бахвальством. Если они докажут, что способны организовать крестовый поход, я приму их предложение.
Глава 3
Вчерашние похороны Павла Петровича закономерно и традиционно закончились застольем, которое только притворялось поминальным. Настроение у всех, разделивших со мной трапезу, было далеко не скорбное. Кроме вдовы, разумеется. Но она только обозначила свое присутствие и вскоре ушла. А исторические палаты Кремлевского дворца до самой ночи созерцали, как торжествуют высоко взлетевшие казаки, временно присягнувшие поляки, переметнувшиеся дворяне и я, человек не этого времени, отменивший свою собственную историю.
Сухой закон как бы отменился сам собой в день моего восшествия в Москву. Я закрыл на это глаза, молясь про себя, чтобы мое воинство не слишком бузило. Стоило бы, не откладывая, с новой силой закрутить гайки в вопросе алкоголя. А то моя армия быстро превратится в банду разбойников. Из которых она и так частично состоит.
Военный совет я назначил на вторую половину дня, милостиво давая своим полководцам опохмелиться и освежиться. Но уже с раннего утра моего пробуждения дожидался подозрительно свежий и энергичный Новиков. За завтраком он подсунул мне на подпись декрет о предоставлении ему права реквизировать любые запасы бумаги и мобилизовывать в его ведомство любые типографии, а также переплетные и гравировальные мастерские с временным зачислением служащих в штат.
Кроме того, он представил на мое одобрение стихотворный панегирик «о восшествии государя императора в стольный город Москву». Чтение этих вирш вызвало у меня чувство тошноты, и я категорически запретил их использовать. Хотел было и автору передать пожелание больше не писать, но передумал. Не стоило обижать немногочисленных приверженцев.
Вместо этого составили обычный информативный текст. В нем провозглашался разгром всех гвардейских полков Екатерины, пленение Орлова, случайная смерть Павла и его скорбные похороны в Москве в присутствии царственного отца и супруги покойного. Там же декларировался созыв Земского собора, не позднее середины июля, «для учинения нового порядка в государстве и прекращения всякой смуты».
— Николай Иванович, добавь в текст положения о всеобщем воинском призыве. Да только доходчивее там объясни, что это не рекрутчина, а что-то вроде ополчения. Так крестьянам понятнее будет.
Тут мне в голову пришла свежая идея, как повысить привлекательность воинской службы.
— И вот ещё. Пропиши там, что всякий отслуживший в армии получит привилегию писать свое отчество с «вичем». А всякий не служивший, в том числе и среди дворян, лишаются этого величания, — я подумал и добавил лазейку для торгашей: — Кроме как по именному императорскому указу.
Новиков прищелкнул пальцами от восторга:
— Гениально! Давайте, государь, тогда еще впишем, что и жены отслуживших солдат смогут также величаться. Тогда у отслуживших парней будет большое преимущество в глазах девок. Это могучий стимул! — расхохотался он.
Не согласиться с ним было нельзя. Я сам помню времена, когда на не служившего в советской армии парня смотрели как на больного. В деревнях это действительно влияло на девичьи симпатии.
Новиков побежал делать свою работу, а я вынужден был идти и исполнять публичный номер в виде благодарственного молебна в Благовещенском соборе. К мероприятию подтянулись и большинство моих военачальников, кроме поляков.