Как ни удивительно, но этот выдающийся образец недвижимости в последнее время пустовал. Знаменитая навигацкая школа съехала отсюда еще двадцать лет назад, и с тех пор башню использовала московская контора Адмиралтейской коллегии, ведавшая заготовкой провианта и материалов для Балтийского флота, в частности, канатов и парусного полотна. Саму же башню использовали как склад, не особо заботясь о ее состоянии. Оттого она ветшала без должного присмотра.
Когда я первый раз прошелся по ее залам, множество идей роились в моей голове, как можно использовать этот шедевр петровских времен. И только когда я поднялся на верхнюю площадку башни, я окончательно решил, что лучшего места для центральной московской станции оптического телеграфа не сыскать.
На этой площадке будут сидеть перед телескопами наблюдатели и фиксировать сообщения с ближайших станций. А потом принятый код, заложенный в бронзовый тубус, полетит по трубе вниз на этаж расшифровки. Все будет быстро, четко и дисциплинированно. По крайней мере, в моих мечтах.
Но пока министерство связи еще не создано, Сухаревская башня исполнит одну важную, не побоюсь этого слова, историческую роль в моих планах, никак с научным прогрессом не связанных.
По широченной лестнице, устланной ковровой дорожкой, на второй ярус башни поднимались церковные иерархи. Было их на этот раз намного больше, чем на суде. Близилось время архиерейского собора, к которому все они лихорадочно готовились. К прежним пяти епископам присоединились еще семь, в том числе и Вениамин, буквально вчера прибывший из Казани. Так что в принципе кворум уже был, и этим я решил воспользоваться, показав заодно, кто тут главный. А то после суда некоторые рясоносцы стали излишне дерзкими. Сегодня это пройдет.
Когда все двенадцать иерархов собрались в зале и расселись напротив меня, я дал знак, и в двери влились несколько десятков колоритных воинов из башкирских отрядов, сверкая начищенными кольчугами, нагрудниками и шишаками. Вид у них был очень средневековый, я бы сказал — «татаро-монгольский». Такие же воины рассредоточились по периметру наружной балюстрады башни, замерев напротив каждого окна.
Епископы встревожились, заозирались, начали перешептываться.
— Святые отцы, — начал я свою речь, — я собрал вас здесь, дабы вы решили важнейший для матери нашей церкви вопрос. Вопрос о прекращении раскола и о выборе единого предстоятеля. А поскольку прекращение раскола невозможно только решением одной стороны, то я собрал здесь и сейчас тех, кто является пастырями для части православного народа, отложившегося от тела церкви стараниями безумного преступника Никона.
Толпа епископов зашумела. Я повысил голос и махнул рукой.
— Салават, заводи.
Из соседнего зала один за другим стали появляться вожди старообрядцев. Первым среди них шел купец Ковылин, с которым я имел беседу сразу после своего вхождения в Москву. Тогда он по моей просьбе организовал рассылку гонцов к главам прочих согласий и общин. А было их много всяких — беспоповцы, федосеевцы, филиповцы, нетовцы и прочие, прочие, прочие. Уж больно сильно раздробилось раскольническое движение со времен протопопа Аввакума. И вот теперь многие их вожди собрались здесь, в моей ловушке.
Две толпы духовных пастырей взорвались криками при виде друг друга. Епископ Афанасий даже вскочил с места и перехватил свой посох для драки. Я дал знак Салавату, и он гаркнул своим превосходным командирским голосом, перекрывая всю толпу священников:
— Тиха всем! Бачка осударь говорить будет!
Шум стих, и все враждебно уставились на меня. Даже Вениамин укоризненно качал головой. Только Платон прятал ухмылку в бороде: он был в курсе моих планов и помог с подготовкой.
— Как сказано в Евангелии, — начал я, — «всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит». Но больше ста лет назад этой мудрости не хватило таким же князьям церкви, как и вы. Ваши предшественники допустили раскол из-за пустой схоластики и внешней обрядовости. Неужели, по-вашему, Творцу Всего Сущего не безразлично, сколько пальцев вы складываете при крестном знамении. Как вы додумались допустить фактически гражданскую войну из-за подобных пустяков…
— Не тебе о том судить! — треснул посохом о плитки пола багровый от гнева епископ Ростовский и Ярославский Афанасий. — Ты там царствуй, коли взялся, а в дела церковные не суйся!