— Ты скажи дочери, пусть она с нами в церковь сходит, — продолжала Даньчиха, — помолится, и все грехи ей простятся и Костик найдется. А я уж все, как надо, сделаю, черешван[1] повешу и кабалу[2] напишу. От моего черешвана, сама знаешь, никто не уйдет. Сам он, мальчонка-то, домой вернется. Мать-богородица его приведет.
— Так, так, — кивала Олешиха. — Помоги, Евдокимовна, мне, грешнице.
Когда Олешиха вошла в избу, Варя сразу заметила, что случилось что-то неладное, и встревоженно спросила:
— Мама, где Костик?
— Беда, доченька, беда, — заплакала Олешиха. — Всегда я тебе говорила, обидится на нас господь за то, что отстала ты совсем от него. И мальчика сбиваешь… Так оно и получилось…
— Что с Костиком? Где он?
— Сейчас, сейчас скажу… Ох, язык не поворачивается!.. В лесу он остался… Видишь, за пиканом ходила. Все время рядом бегал, играл, а потом как в воду канул. Звала его, кликала, по лесу бегала, пока из сил не выбилась.
— Ой, мама! Что же теперь будет? — в отчаянии закричала Варя. — Что же делать?
— Все, Варенька, будет хорошо. Господь нас не оставит. Ты только меня послушайся. Господу помолиться надо, помощи у него попросить. Пошли в церковь с тобой сходим. Никто знать не будет. Бог простит тебя, домой Костика выведет.
У Вари задрожали губы.
— Где ты его потеряла? — прерывающимся голосом спросила она.
— Да недалеко. Как зашли только за Филиново гнездо, тут по левую руку полянка с пиканом, там он и убежал. Да ты не убивайся, Варя, не денется он никуда, Христос его охранит. Помолись матери-богородице…
Варя уже не слушала Олешиху. Она бросилась со двора на улицу. В воротах повстречала отца, несшего вязанку дров.
— Ты куда? Что с тобой? — окликнул он дочь.
— Костик в Желтом болоте потерялся! — на ходу ответила она.
Алексей Филиппович опустил вязанку на землю и пошел вслед за Варей.
Николай Степанович узнал о пропаже мальчика вечером, когда вернулся с полей и заглянул на ферму. Председатель велел оседлать самую быструю лошадь.
— Андрей! — крикнул Николай Степанович, подъехав к дому Кудымовых и слезая с лошади. — Андрей, выдь скорей!
Андрей выскочил на крыльцо.
— У Алексеевны мальчонка в Лесу остался, на Желтом болоте. Садись на Ласку и скачи скорее туда. Алексеевна с Филиппычем там.
Андрей вскочил в седло, пригнулся и ударил каблуками в бока лошади. Ласка с места взяла в галоп.
Когда Андрей домчался до Желтого болота, лес начали окутывать вечерние сумерки. Солнце уже не просвечивало сквозь густую листву и хвою. Оно садилось где-то далеко за лесом, и только облака, плывущие высоко в небе, освещались его последними лучами. Андрей увидел выходящего из чащи Алексея Филипповича.
— Ну как, нашли? — крикнул Андрей с седла.
Алексей Филиппович махнул рукой:
— Да нет… Видать, далеко ушел. Здесь мы каждый кустик обыскали.
— Где Варя?
— Там… Ищет…
Андрей привязал Ласку к дереву и побежал, куда показывал Алексей Филиппович.
Он бежал и звал Варю, потом Костика, потом опять Варю. Ему никто не откликался.
«Варя тоже может заблудиться», — думал Андрей и уходил все глубже и глубже в лес.
У Вари уже не было ни сил, ни голоса, но она, шатаясь, все шла и шла вперед. Она не думала о том, что наступает вечер, не замечала, что с каждой минутой в лесу становится темнее. Сучья деревьев исхлестали, исцарапали лицо. Растрепавшиеся волосы падали на глаза. Впереди лежала толстая валежина. Она уже вся сгнила и покрылась пышным зеленым мхом, из которого торчали остатки черных острых сучков.
Варя хотела перешагнуть через валежину и не смогла, нога скользнула по мху и провалилась в мокрую гниль. Варя упала.
— Костик, милый! Где ты? Где ты? Отзовись!
И вдруг ей послышался слабый, далекий, словно во сне, чей-то голос, который звал ее. И как бывает во сне, она хочет отозваться и не может. А голос все ближе, все настойчивее зовет ее:
— Варя-я! Варя-я!
Как мягко, как хорошо лежать, и Варе кажется, что это зовет ее Костик. Но почему же он называет ее не мамой, а по имени? Но все равно — это он!.. И Варя счастливо прошептала:
— Костик! Милый…
Кто-то, шурша листвой, подошел к ней, и чьи-то сильные руки подняли ее.
— Костик… — еле пошевелила она губами.
Николай Степанович ходил по кабинету из угла в угол. Он подходил к окну, смотрел на улицу, пытаясь что-нибудь увидеть в подступившей к дому темноте.
— Куда же они пропали? Почему их до сих пор нет? — повторял он вполголоса и снова принимался мерить шагами кабинет.
1
Черешван — подвешиваемый на нитке узелок с травами, употребляемый при старинном коми-пермяцком гаданье.
2
Кабала — написанная на бересте справа налево и оставляемая в лесу на пне просьба лешему, чтобы он вернул заблудившегося в лесу человека или пропавшую скотину — старинный коми-пермяцкий обычай.