— А где же Тазо?
— Он по дороге завернул в деревню, к своим, и до сих пор не приехал.
На камнях замечаю платье Наи — синее в белый, горошек. И полотенце, должно быть, ее, и босоножки. Вдруг мне с такой силой захотелось увидеть ее сию минуту, сейчас же, как будто она была не здесь, рядом, а где-то далеко-далеко.
— Что ты улыбаешься? — заглянула мне в лицо Мелита.
— Я?
— Вон Наи, — Мелита протягивает руку к морю, — видишь, в голубой шапочке. — В глазах Мелиты загораются озорные искорки: — Если бы ты подплыл к ней незаметно… Постой, куда сорвался! Расскажи, что нового в Тбилиси.
— Весь Тбилиси здесь, — крикнул я на ходу.
Как только я вошел в воду, увидел, что Наи плывет к берегу. «Неужели увидела!» — обрадовался я, но, как выяснилось, преждевременно: Наи снова повернула и поплыла в море. Мне остается всего несколько взмахов, чтобы настигнуть ее, но я xoчу появиться перед ней внезапно: поэтому ныряю, чтобы обогнать ее под водой. Однако план мой срывается по той простой причине, что под водой я, вместо того, чтобы сделать рывок вперед, как завороженный слежу за размеренными изящными движениями рук и ног Наи. Они казались исполненными смысла и значения, ясного только обитателям морских глубин. Для меня же они оставались прекрасными, но таинственными и неразгаданными. Когда я вынырнул, Наи была далеко, и я решил, что не стоит ее догонять: пусть у меня будет своя тайна. Она ведь не знает, что я наблюдал за ней под водой. И потом, если я догоню ее, все равно, усталый и запыхавшийся, толком ничего не скажу.
Я выхожу на берег. Мелита в темных очках рассматривает журнал:
— Не догнал?
— Все равно перемирие на воде не считается.
— Верно. На земле провинился, на земле и покайся. — Мелита все знает, поэтому я говорю с ней откровенно.
— Советую тебе присматривать за Наи, — шепчет Мелита, — видишь вон тех парней, которые в шахматы играют, это физики, вчера они весь день по пятам за Наи ходили. У них даже шеи удлинились.
…Из моря выходила Наи. Сначала показалась ее гордая головка на стройной шее, потом хрупкие плечи и маленькая крепкая грудь, потом тонкая талия и плоский, как хевсурский щит, живот. Понятно, почему бедные физики скривили себе шеи. Мелита машет Наи рукой. Наи останавливается, но, узнав меня, почти бежит к нам. Физики перестают делать вид, что увлечены шахматами, и пристально меня разглядывают.
Наи стоит передо мной, вся осыпанная трепещущими каплями морской воды, словно утренней росой. Мне начинает казаться, что каждая клеточка ее тела вдруг обрела память, но этому телу, еще ничего не изведавшему, не испытавшему, запоминать было нечего.
Я вскакиваю, подстегнутый восторгом: Наи заметно рада моему приезду.
— Когда ты приехал?
— Час назад.
— Жарко в Тбилиси?
— Не очень.
— А где Тазо? — этот вопрос относится к Мелите.
— Тазо — предатель, — Мелита надулась.
— Вот увидишь, завтра он непременно приедет, — говорит Наи.
Я снял большую комнату неподалеку от девушек, с расчетом на приезд Тазо. Дом был старый, двухэтажный, с большим фруктовым садом, колодцем. Во дворе под душ приспособили железную бочку, вода в ней нагревалась солнцем. За беседкой, увитой виноградом, висел гамак. Отсюда было видно море, и верхняя планка ворот удивительно точно сливалась с линией горизонта.
Я представил себе, как хозяин, строивший дом, нет-нет да поглядывал на море, сверяя постройку с далеким горизонтом. Кто знает, может, древние колхи так и строили свои крепости и жилища.
Тазо не приехал и на следующий день. Вечером за Мелитой зашли ее местные родственники и увезли ее в Сухуми. Мы с Наи остались вдвоем. Я долго маячил перед ее окном, наконец, осторожно стукнул в стекло. Наи лежала, держа в руках какие-то ноты. Она сделала неопределенный знак рукой, и я не понял, выйдет она или нет. Снова пришлось вышагивать перед домом. Видимо, Наи сжалилась надо мной, открыла окно и сказала, что сейчас оденется и выйдет.
Она вышла в закрытом спортивном джемпере, с распущенными волосами. В руках у нее была книга в светлом переплете. Со стороны наша прогулка, наверное, выглядела смешной. Наи быстро шла впереди, почти бежала, я едва поспевал за ней. Я понимаю, почему она так спешила: ей казалось, что медленная прогулка будет означать примирение, сближение. Но вдруг Наи споткнулась о камень и чуть не упала. Она словно свалилась с вершин неприступности и гордости, и я едва удержался, чтобы не подхватить ее на руки, такой она стала маленькой и беспомощной. Если бы я мог прижаться к ее лицу, заглянуть ей в глаза, она бы ничего не смогла от меня скрыть, и мы бы выяснили все раз и навсегда…