Недоверчивый Берлов поглядел на розовую булочку странной формы, осторожно откусил:
— Хмм… Ты прав, неплохо. Оригинальный такой, пряный привкус. Признавайся, что ты туда намешал?
— Краситель для образцов, но это неважно, — отмахнулся Панкрат. — Давай-ка лучше посидим, выпьем чаю неторопливо, послушаем музыку.
— Знаю я твою музыку, — скривился Берлов.
— Не всю, — возразил Панкрат. — Вот, держи!
Ради мира он отдал самое дорогое. И наблюдал как гармония «Третьей Космической» расслабляет толстогубое, обиженное лицо товарища, как светлеет тату, как случайная капля чая медленно скатывается по рыжеватой, всклокоченной бороде. Так-то лучше!
Подумав, Панкрат разлил по второй, потом по третьей. Берлов осторожно брал крохотные пиалы. Он чувствовал себя легким, веселым и очень добрым. И хотел поделиться всем-всем.
— Послушай, дружище, братья индусы огнем жгут. Люблю я этнику, на душе от неё светлеет. Держи наушники.
— Спасибо, дружище!
Ободок наушников жалобно скрипнул, Панкрат подкрутил звук и расхохотался.
— Берлов, ты шутишь? Думаешь я Кали-мантру с левой пургой спутаю?
Удивленный Берлов перехватил наушники, прислушался внимательно.
— Я ошибся? Знакомое ведь поют, и мелодия вроде та.
— Мелодия может и та, — прищурился Панкрат. — Только язык другой. Мантры, да будет тебе известно, дружище, написаны на санскрите. А это не санскрит.
— Значит жаргон или перевод.
— У меня абсолютный слух, к языкам в том числе, ты забыл?
— Включи лингвоанализатор и не крути мне бороду.
Незаметно пожав плечами, Панкрат, разлил по четвертой пиалушке, хозяйственно спрятал плитку улуна и набрал на планшете «режим анализа». В первый раз за полгода полета навигатор увидел, как темнеет тату связиста.
— Берлов! Миша?! Ты точно слышишь чертову мантру? Я не хватанул «звездочку»?
— Слышу конечно. А в чем дело?
— Такого языка не существует.
Потолочный «глазок» мигнул и засветился зеленым. Из динамика раздалось сердитое:
— Через полчаса сеанс связи. Панкрат, займись делом! Берлов, займись обедом, а потом отдыхать — ты на вахте, надеюсь помнишь?
— Товарищ капитан, загляните к нам в тихую, — голос Панкрата дрогнул. — По ходу ЧП, Иван Терентич!
Для начала капитан сварливо понюхал чай. Потом долго смотрел в планшет и крутил наушники. Там тяжелый, переливчатый женский вокал под аккомпанемент барабанов и бубенцов выводил песню за песней на языке, которого на Земле никогда не звучало.
— Воспользуемся бритвой Оккама. Или мы — все трое — поймали «звездочку» и надо срочно принимать меры. Или «звездочка» приключилась у твоего планшета, Панкрат, чего я ни разу не исключаю. Или песни существуют на самом деле. Покажь тату!
Попугай Берлова опасливо синел, отсвечивая перышками любопытства. Третий глаз Панкрата от удовольствия сиял золотом. Змейка Дзюбы выглядела похуже, но ещё не опасно. Так. Тестим!
Анабиозку не оформляли под «милый дом». Там царили металл и плексиглас, пахло озоном, лекарствами и стерильной чистотой. Тяжело вздохнув, капитан набрал код на крышке дальней камеры, спустя пару минут створки разъехались. Голый, мокрый и сонный Булат Мустафин, второй пилот, сел, зевнул и воззрился на экипаж
— На заре ты его не буди, да… Уже долетели?
— Нет, Булат, дорогой, нужна твоя помощь. Скажи пожалуйста, что ты слышишь и что ты видишь.
— Вижу приемник, слышу музыку, незнакомую и малоприятную. Планшет пишет «язык не обнаружен». Дай-ка!
Чуткие пальцы пилота пробежались по экрану, красные от охладителя глаза всмотрелись в ряды цифр.
— В порядке ваша техника. Что-нибудь ещё? Доброй ночи.
Спиной назад пилот плюхнулся в камеру и набрал изнутри код. Экипаж переглянулся, тату синхронно блеснули желтым. Бритва Оккама отрезала самый паршивый из вариантов. Оставался самый невероятный.
— Панкрат, у тебя через шесть минут связь! Марш в тихую. Только знаешь, не надо пока на Базу докладывать, что мы тут слышали.
— Так точно, Иван Терентич!
Довольный Панкрат вприпрыжку помчался в тихую, хмурый Берлов поплелся следом — спасать драгоценные плюшки. Задумчивый Дзюба, надел наушники, покрутил верньеры приемника — в коридорах связь ловила намного хуже.
— После прохождения плотных слоев атмосферы в иллюминаторах появилась наша родная Земля, — заявил знакомый и в то же время искаженный помехами голос. — Береговая линия очень хорошо видна. Вода в океанах, морях…
Вы хотите сказать, что Гагарин жив, уважаемая радиостанция? Бред конечно, он родился в позапрошлом веке. Что ещё вы сыграете старому капитану?
Снова песенка, бодрая и задорная. Обрывок передачи на неизвестном языке. Минута жуткого — аж уши закладывает — треска помех. Задыхающийся, перепуганный голос повторяет одну и ту же фразу — кажется, просит о помощи.
Чья-то теплая морда прижалась к ноге капитана, острые коготки потеребили штанину. Подлиза Мотька жаждал ласки, капитан машинально погладил енота и продолжил серфинг. Знакомый, черт побери, голос:
— Конечно я скучаю, Наташка. Полгода висеть в системе, собирать данные, ещё полгода лететь назад. Нет, не думаю. Понимаешь — есть вещи, не зависящие от пространства и времени. Он знал, кого берет в жены, и я знала, что у меня за муж. Мы любим небо так же сильно, как и друг друга. Сейчас, включу звезды и попробую объяснить ещё раз… Стой! Черт побери, Наташка, смотри, планета… Не может быть!!!
Бледный капитан поймал приемник у самого пола, крутнул верньеры, но голос Аси уже исчез. Жива! Слава богу, она жива.
Снова помехи, мерзкий треск, скрежет. Беззаботный диктор на превосходном немецком читает новости, рассказывает о погоде в Европе. Нет, на Европе метеоритный дождь, ожидаются выплески гейзеров на южном полюсе, будьте осторожны при выходе из куполаааааааауууууааа
Поток зубодробительной, мозголомной какофонии заглушил слова диктора — звучала несомненная музыка, но ни один земной инструмент не смог бы её издать. Дзюба сдернул наушники, прижал ладони к вискам — боль поймала его, стиснула обручем голову. Где же таблетка? Мотька, пшел вон!
Панкрат и Берлов дождались капитана в тихой. Новостей с Земли особенных не прислали, экипаж «Шэньчжоу» двигался к Сириусу в штатном режиме, экипаж «Аполлона» ушел в спячку на время прыжка, мама Берлова связала сыну два шарфика и расстроилась, что белый понравился ему больше черного.
Дзюба басовито откашлялся, хмыкнул, погладил седоватую бороду:
— Тут такое дело… товарищи… парни… У меня две новости. Хорошая — похоже мы найдем «Терешкову» там, где рассчитывали, фрегат успел приблизиться к системе Эпсилона Индейца и готовился к высадке на планету. Очень хорошая — кажется, мы нашли не только корабль.
Берлов замер с открытым ртом, как никогда похожий на повзрослевшего пупса. Тату Панкрата переливалось всеми цветами радуги. Дзюба подумал, что и сам выглядит донельзя смешно. Наступил день, который однажды войдет в историю человечества — а он стоит дурак дураком и двух слов внятно связать не может.
Внеземную жизнь отыскали больше полувека назад. На Марсе росли лишайники, мхи и невероятно живучие колючки. В толще мерзлой земли ползали черви, в скалах встречались медлительные серьёзные ящерицы, экваториальные озера дважды в год полнились мелкой живностью ослепительно красного цвета. По подледным морям Европы лениво плавали серебристые псевдомедузы. Титан кишел многоклеточными созданиями всех цветов радуги, способными в считанные секунды уничтожить любую органику. И все.
Братьев по разуму не попалось ни трем кораблям первой межзвездной волны, ни шести кораблям второй. Третья волна шла сейчас. Умом Дзюба понимал, что радоваться ещё рано, что неведомый передатчик может озвучивать временную петлю или аномалию, что причин у происходящего больше чем звезд на небе. Но черт побери, как же он понимал Колумба.
— Знаете, что я скажу, Иван Терентич, — Панкрат с нежностью поглядел на наушники. — Кем бы ни были наши новые соседи по космосу, в музыке они разбираются. Значит мы с ними сможем договориться!
— Если в музыке они разбираются так же как ты, у дипломатов будут проблемы, — съязвил Берлов.
— К ним не послов надо отправлять, а джазменов. Или, скажем, сводный хор казаков Большого Сырта, — хихикнул Панкрат. — Вот послушай!