— Как на электричку? Сам? И не выгнали?
— Так уметь надо! Я сначала повадился на автобусах кататься. Пристроюсь к кому-нибудь на остановке, вместе с ним зайду, сяду в углу, чтоб не мешаться, а когда кондукторша вопрошать начнёт, мол, чья собака, улыбнусь ей, посмотрю в глаза, и обходит она меня стороной, пужается. Если баба буйная и шуметь станет, сойду на ближайшей остановке, да и по делам бежать.
В большом городе не сразу приняли, но, опять же присмотрелся, притёрся, нашёл себе место. Работёнку на рынке заимел, всё чин чинарём. На пустыре шишку держал, все шавки с поджатыми хвостами обходили мои владения. Расслабился! Силу свою почуял, вот и полетело всё к чертям собачьим!
— Это как?
— Да вот так! Забыл, что в городе люди — боги, а не собаки!
Как-то раз бегу с друзьями, глядь, дети по нашему пустырю на великах катаются. Вот думаю, лысые шкуры! Без спроса да по моему излюбленному месту колесить! Порву!
Схватил за штанину самого маленького, тот упал на землю, да погрызли мы ему бока, пока мужики нас палками не отделали. Пришлось когти рвать! Больше часу петлял! Думал, пронесло! Ан нет! Дураков учить надо!
— Научили?
— Научили, Жук, научили! Потравили нас, а кто выжил, в живодёрню эту, как её? Ветеринарку. Ухо прокололи, повесили серьгу и на передержку.
Я там с Рыжей познакомился! Сука моя самая любимая! Ох, и дура была!
Отсидел своё. Как отпустили, подальше убёг в спальный район, и Рыжая со мной. Сначала с бабками пытался сдружиться. Тяжело давалось. Боялись они меня. А вот Рыжая умела в глаза заглянуть так, чтобы достать до дна. Ходили побирались.
Бабки нас цыганами и прозвали. Хорошо было с Рыжей моей! Весело! Котов наглых рвали да в собачью рулетку каждый день играли. Любили под колёса выбегать и лаять, пугая водителей. Слаженно получалось.
А сдохла по глупости. Дорогу-то она переходить умела, а во дворах забывалась и носилась, как угорелая, вот и попала под колёса. Хорошо сразу отошла, даже заскулить не успела. Я психанул, гонялся как ошалелый, на людей кидался, опять в приют загремел, повезло, хоть не пристрелили! Там в соседней клетке щенок-сосунок сидел. Как на меня похож! Опекал его:
— Не боись, Лайчонок! Не пропадёшь! Жизнь только начинается!
А он смотрит глазками-бусинками и зубами стучит.
Бывало, человеки приезжали. По кругу ходят, в клетки заглядывают, ищут! Мимо меня, конечно, кому нужен старый зубоскал! А вот однажды тётка с красным хохолком увидела маленького Гавкалку и:
— Ох, Мишаня, гляди-ка, наш! Забираем!
— Ну, — думаю, — в ошейнике родился! Повезло! Будет в квартирах корма жевать да на газоны мочиться.
Эта тётка с хозяйкой приюта снюхалась, частенько наведывалась. Чё-та вечно там привозила-отвозила. Вот я и разнюхал, где обитает мой дружок. Через год повадился к ним во двор приходить и умирающим прикидываться. Весь квадрат меня кормил. И эта с хохолком тоже. Важная такая! Как-то раз вывела Гавкалку и закрыла на детской площадке под замок. Кинула ему туда мячик, пущай развлекается!
Глянул я на него — дело дрянь! Кобель здоровый вымахал, а яиц-то нет!
Тётка бабкам жалится:
— Мой Тайсочка неделю назад не то что-то скушал, облевался. Пришлось к ветеринару вести. Теперь вот уколы ему колем для профилактики. А ещё мы третью прививку сделали, и таблетку за тыщу рублей ему купила. Съест раз в год, и все блохи, глисты сразу сдохнут, и ни один клещ не прилепится!
«Ой, — думаю, — беда! Что тут скажешь? Люди! Никаких мозгов у них не разумеется! Что за собака без блох? Загубили пса! На корню загубили!»
Убёг я подальше, чтобы не видеть, как малец мой не живёт, а мается.
Никак им не понять, что собака у человека свободу крадёт, а человек у собаки волю. И попадают оба в рабство. Псине расплата — вечная верность, а человеку — украденное время. Оба друг дружку выпьют и останутся ни с чем.
— Как это, дедушка Цыган? Разве найти себе хозяина — не счастье для собаки?
— Да какое ж это счастье? Самообман!
Помнится, в одну зиму загрустил чавой-то. Будку вспомнил, Сашку-электрика. Детей евоных, что в дом меня мальцом таскали на диванах тиливизеры смотреть. А зима в тот год холодная, ох, какая жгучая! Аж жалко себя стало! Всё, думаю, остепениться пора! Хозяин мне нужен. Пущай заботится!
И жизнь исполнила желание! Попался я одной такой в сезон разбитой любви. Грустила по кому-то. Что она во мне нашла? Говорит, на Барона её похож из детства, который от чумки издох.