— Я люблю тебя. — Я зол, потому что с моих губ срываются именно эти слова. Я люб-лю ее и хочу, чтобы она это знала, но такое обычно говоришь перед прощанием. А я еще не готов прощаться.
Она отвечает не сразу. Просто берет меня за руку и пытается ее сжать.
— Я устала.
— Тебе больно? — Что за дурацкий вопрос. Конечно, ей больно. Мне уже больно от то-го, что я просто смотрю на нее.
Мама кивает головой.
— Шай. Позови Мэгги. Скажи, что ей нужно лекарство.
Я держу ее руку, когда сажусь в кресло. Никто из нас ничего не говорит. Ее дыхание поверхностное и громкое.
В комнату входит не Мэгги, а другая медсестра и добавляет лекарство к капельнице. Моего плеча снова касается рука Шай. Я не смотрю ни на кого из них. Не говорю ни с кем. Не делаю ничего, только гляжу на маму.
Глава 32
Шайен
Мама Кольта спит уже три часа. Все это время он не сказал ни слова. Я сижу в кресле рядом с ним. Он держит ее ладонь, обхватив голову руками, лежащими на ее постели. Ино-гда я дотрагиваюсь до него. Я хочу, чтобы он знал, что я рядом. Я всегда буду рядом. Я по-очередно то глажу его спину, то касаюсь ноги, то отодвигаюсь, чтобы дать ему пространства. Но все равно не встаю с кресла. Пока он рядом с ней, я буду рядом с ним.
И даже дольше.
У меня болит за него сердце — разрывается из-за него и нее. За всех, потому что без нее этот мир будет чуточку более одиноким.
Я знакома с ней совсем немного, но уже знаю это.
У него урчит в животе, но я не спрашиваю, хочет ли он есть. Я знаю, что он ответит «нет».
Я гляжу на Кольта. Гляжу на Бев и мысленно возвращаюсь к маме, которая прощает-ся со мной. К тому, как ее кости, должно быть, выглядели в том лесу. Одни. Я рада, что Бев уходит не в одиночестве.
Рада, что мы с Кольтом тоже не останемся сами по себе.
Он выпрямляется, чтобы провести рукой по волосам. Они настолько взлохмачены, я никогда не видела их такими. Его нога дергается вверх и вниз. Но он не проронил ни сле-зинки.
И вот впервые он поворачивается и смотрит на меня. Боль в его глазах пронзает мою грудь и вызывает наворачивающиеся на глаза слезы. Я не такая сильная, как он.
— Не плачь, — шепчет он. — Не сейчас. Ты так долго не плакала из-за себя. Если ты сделаешь это сейчас, то плачь из-за нее, а не меня.
Я киваю. Он отклоняется от кровати, чтобы провести ладонью по моему лицу. Чтобы убрать мои волосы за ухо.
Улыбка, которую он дарит мне, хуже плача. Она сломленная. Страдальческая.
И так же быстро он убирает руку, отворачивает голову и снова прислоняется к посте-ли. Держа ее за руку и следя за ее дыханием. Дыхание, которое я начинаю считать между секундами.
Заглядывает Мэгги. Медсестра из хосписа. Кольт не говорит с ними. Они говорят со мной, но думаю, в основном, хотят оставить нас наедине с ней в ожидании ее смерти.
Глава 33
Кольт
Впервые за несколько часов мамины глаза открываются. Если быть точнее, за пять. Они блуждают по комнате, в них сквозит страх.
— Что такое? Что случилось? Тебе нужна сестра?
— Я опаздываю на работу! — говорит она и пытается встать.
Работу? Она уже год как не работает.
— Мам… ты не работаешь. Ты… — Я не могу это выговорить. — Тебе нужна медсестра?
— Я не хочу, чтобы меня уволили. Мне нужны деньги. Мой сынок… — Она выглядит напуганной до смерти. Вырывает свою руку из моих.
Мое сердце колотится. Тело немеет. Разве она не знает, кто я?
— Это я. Твой сын. Тебе не нужно работать. Просто нужно отдыхать.
— Кольтон? — ее голос скрипит, в нем все еще слышится замешательство.
— Да. Да, это я. — Это я. Я должен сказать ей, кто я. Мне хочется кричать. Ругаться. Проснуться от этого дерьмового кошмара и узнать, что все хорошо.
— Кольтон… — снова говорит она, на этот раз с узнаванием. В комнату опять входит сестра, наполняет шприц и вводит ей обезболивающее.
Раз, два, три.
Ее веки трепещут.
Четыре, пять, шесть.
Она снова засыпает.
Я опускаюсь в кресло.
Я уже ее потерял.
Глава 34
Шайен
Кольт произнес всего несколько слов, но ничего важного. Я обнимала его и давала пространство. Мэгги принесла еду, к которой мы даже не притронулись. Только единствен-ный раз мы выходили в туалет.
Проходит четыре часа, когда ее глаза, наконец, снова открываются. Сколько часов мы уже здесь? Я задерживаю дыхание. Я думаю, что мое сердце тоже останавливается.
Пожалуйста, пусть с ней все будет в порядке. Пусть она знает, кто он. Пусть он сможет с ней попрощаться.
— Как… бы… мне… хотелось… чтобы… ты… не выглядел… таким… печальным… — произносит она, слабо улыбаясь.
Я чувствую, как в теле Кольта ослабевает напряжение.
— Мам. Привет. Как ты себя чувствуешь?
— Рада видеть тебя, — отвечает она.
Я знаю, что не должна. Что должна быть сильной, но я не могу бороться со стекаю-щими по лицу слезами. Не могу сдержать их или повернуть вспять.
Все это не от грусти. Я вижу, как она смотрит на него, и это прекрасно. Она любит его так, как мать должна любить своего ребенка. Полностью. Абсолютно. Для нее он самый важный человек в этом мире, и я так счастлива, что у них это есть.
— Ты всегда пытаешься увидеть во мне хорошее, — Кольт пытается поддразнивать. За это я люблю его еще больше.
Она тянется к его руке. Я и не осознавала, что они отпустили друг друга. Он протяги-вает ей ладонь, и она ее сжимает.
— Позволь мне поговорить с Шайен. — У нее такой тихий голос, что я едва могу рас-слышать слова. Кольт выглядит так, будто готов запаниковать. У него расширяются глаза, когда он переводит взгляд с нее на меня.
— Все хорошо, — говорит она. — Это займет всего минуту.
Я плачу сильнее. Мне нужно остановиться, но я не могу себя заставить. Я вытираю глаза, когда Кольт поднимается. Он целует ее в щеку. Встает и прижимается своим лбом к моему.
Слова не нужны. Мы просто прижимаемся друг к другу.
— Все будет хорошо, — шепчу я.
Он кивает.
— Я люблю тебя.
— Я тоже.
А потом он уходит. Я занимаю его место в кресле, и мне приходится наклониться ближе, чтобы слышать ее.
— Вместе вы прекрасны. — У нее дрожит подбородок, отчего я снова плачу.
— Я люблю его. Он…
— Расстраивает.
Я улыбаюсь.
— Да.
— Но он еще и замечательный. — В этот момент ее голос звучит гордо. Даже и не по-думаешь, что она больна. Она всего лишь мама, которая гордится своим сыном.
— Вы, ребята, думаете, что с самого начала меня обманули, — хрипит она. — Но вы обманули самих себя.
Я киваю, потому что она права. Я не удивлена тем, что она знает. Мне лестно, что те-перь она видит, что все это настоящее.
— Позаботься о нем.
Слова хлещут меня, как прутья.
— Позабочусь, — едва выговариваю я между рыданиями. Я сжимаю ее руку и кладу на нее щеку. — Позабочусь, позабочусь, позабочусь.
— Позаботься и о себе тоже. И позволь ему. Он этого не понимает, но он хорошо умеет заботиться о людях.
— Да, — я говорю это с такой же убежденностью, как и она. — Он хорошо обо мне за-ботится.
— Ты тоже должна быть в состоянии позаботиться о себе. Вы оба: ты и Кольтон. Опе-реться — это нормально, но вам обоим нужно знать, насколько вы сильны.
— Я…
— Твоя мама любила тебя, — перебивает меня Бев. Я выдыхаю. Мои слезы текут по ее руке, и я чувствую вину, но не могу их остановить.
— Она любила тебя. Не могло быть иначе. Возможно, она не всегда знала, как тебе это показать. Возможно, она не всегда делала правильные вещи, но она любила тебя. Она лю-била тебя, — снова говорит она.
— Спасибо, — снова и снова повторяю я. Пока у меня не дерет горло. Пока она не зна-ет, насколько много значат эти слова для меня, потому что они должны быть настоящими, раз она их говорит.