Наталья Солнцева
Шарада Шекспира.
Тени притворяются теми, кто их отбросил.
Глава 1
Весна пришла в Подмосковье только по календарю. Природа о ней еще не знала. Снега лежали, не тронутые таянием. Но в воздухе уже чувствовалось неуловимое дыхание марта.
Электричка неслась в ночи, грохот колес эхом прокатывался по заснеженным чащам. Полустанки одинокими огнями пролетали мимо.
Молодая женщина с красивым, но простоватым лицом, в шубе из чернобурки и модной шляпке, сидела у окна. Ее ноги, обтянутые высокими мягкими голенищами сапог, были положены одна на другую. Руки в черных перчатках из дорогой кожи сжимали сумочку. Вагон плохо отапливался, и женщина замерзла.
Пассажиров было мало, в основном пожилые дамы и мужчины подозрительного вида – в черных куртках, надвинутых на лоб спортивных шапках. Женщина старалась на них не смотреть. Она уставилась в темный квадрат окна, за которым пролетали подмосковные леса и дачные поселки. В вагон из тамбура затягивало сигаретный дым. Показалась станция. Поезд начал сбавлять ход, и люди двинулись к дверям.
Женщина вышла последней. По одну сторону платформ чернела сплошная стена леса, по другую виднелись окна маленького вокзала. Кружился мелкий снежок. Женщина скользила на высоких каблуках, переходя по лестнице к автобусной остановке. Не стоило ей так задерживаться. Такси здесь не поймаешь; автобус придет бог знает когда. Теперь придется звонить мужу, просить встретить.
– Здравствуй, Рая! – окликнула ее полная, рыхлая, с красными от холода щеками бабка. – Ты откуда так поздно?
Это была соседка. Она, видимо, приехала той же электричкой, только в другом вагоне.
– У родителей засиделась, – ответила женщина в шубке, потирая уши. – Мороз кусается!
– Твой-то приедет за тобой? – в надежде добраться до дома на машине спросила соседка.
– Звонить надо. Если не спит пьяный, то приедет. Подвезем вас!
Раиса достала из сумочки мобильный телефон и набрала номер супруга. Раз, другой... Никакого ответа. Ее ноги в сапогах из тонкой кожи окоченели.
– Ты звони, звони, – огорчилась соседка. – Может, проснется Колька! Гляди, как студено. Автобус придет ли, нет ли... По расписанию-то ему уж пора. Небось поломался опять.
– А последний когда? – теряя надежду дозвониться мужу, тоскливо спросила Раиса.
– В одиннадцать. Да он не всегда приходит.
Раиса еще несколько раз звонила, но Колька не отвечал. «Напился, наверное, в стельку! – с досадой подумала молодая женщина. – Теперь его из пушки не разбудишь!»
Стоять становилось все холоднее.
– Идемте пешком, баба Маня, – предложила Раиса, забросив сумочку на плечо и пряча руки в карманы шубки. – Вдруг кто знакомый ехать будет, подберет. А?
Идти одной по пустынной дороге не хотелось.
Соседка плотнее закуталась в теплый платок.
– Не смогу я, – вздохнула она. – Задыхаюсь, суставы болят. Ревматизм замучил.
– Ну, я пойду! – решилась Раиса. – Замерзла сильно, особенно ноги. Вы, баба Маня, в валенках с калошами, а я в модельных сапожках.
Она повернулась, помахала соседке рукой и зашагала по укатанной дороге в сторону поселка. Огромные сосны и ели роняли снежную пыль с величественных ветвей. Низом стелилась легкая поземка. Идти было веселее, чем стоять, если бы не странная сердечная тоска. Навевали ее черное небо, угрюмый, однообразный шум ветра, одинокие фонари...
Раисе показалось вдруг, что идет она по этой дороге в последний раз. В последний раз видит эти черные ели, эти сосны, эти летящие в воздухе снежинки. Позади, на станции, раздался стук колес следующей электрички. Молодая женщина оглянулась. Поезд, мелькая желтыми окнами, подошел к платформе. Краем глаза Раиса успела заметить скользнувшую между деревьев тень. Кто-то еще решил не дожидаться последнего автобуса, а идти пешком.
Раиса прибавила шагу, насколько позволяли каблуки ее сапог. От охватившего ее горячей волной страха она перестала чувствовать холод. Часто оглядываясь, она старалась держаться середины дороги. Как назло, ни одной машины по пути не попалось. Мрачная стена деревьев по бокам, казалось, отрезала женщину от всего мира...
Дойдя до поворота, она заколебалась. Если добираться прямиком, по вытоптанной в снегу между деревьев тропинке, она окажется дома минут через двадцать. Если продолжать шагать по дороге, то еще о-го-го сколько! Зато дорога кое-как освещена, а в лесополосе тьма кромешная.
Раиса подняла воротник шубки и на ходу оглянулась. Поблизости никого не было, даже бродячие собаки разбежались по теплым углам, спать. «Мне показалось, что кто-то идет следом, – подумала она, сворачивая на тропинку. – Глупые страхи. Телевизор надо меньше смотреть!»
На узкой тропинке особо не разгонишься, и молодая женщина поневоле шла медленнее, глядя под ноги. Сбоку между деревьев что-то треснуло, захрустел снег... Раиса оцепенела от ужаса, но повернуть голову не посмела. Она почти наткнулась на выросшую будто из-под земли черную фигуру. Крикнуть не успела... молнией сверкнуло лезвие, и по шее полоснуло горячим, потекло по груди... темнота сгустилась, стало нечем дышать. Раиса захрипела, ее тело осело на снег, опрокинулось навзничь...
Черная фигура наклонилась над ней, схватила за ноги и потащила в сторону от тропинки. В гуще деревьев убийца начал остервенело срывать с мертвой женщины одежду...
Весна – время обновления! Души, природы... и женского гардероба.
Ева примеряла у зеркала новый шелковый наряд.
– Ну как? – обернулась она к Смирнову. – Нравится?
– Очень! – ответил он, не отрываясь от газеты.
– Да ведь ты даже не смотришь! – возмутилась Ева.
Дорогой натуральный шелк красиво облегал ее полное тело, подчеркивая все округлости и складки. Здесь присутствовали, переливаясь, разные оттенки зеленого – от изумруда и бирюзы до цвета незрелых яблок и листьев салата.
Смирнов поднял голову от газеты.
– По-моему, слишком обтягивает, – сказал он. – Ты не находишь? Можно было бы надеть что-то попросторнее.
– Ка-а-ак?! – задохнулась Ева. – Предлагаешь мне облачиться в бесформенный балахон?
– Нет, но...
Еву понесло:
– Тебе, значит, моя фигура не подходит? Я толстая, да?! Ну и плевать! У меня новый имидж, между прочим. Ты забыл? Я создаю образ дамы семнадцатого века. В старину мужчины умели ценить женскую красоту, не то что сейчас. Рубенс обливался бы горючими слезами, глядя на этих плоских, тощих моделей, от которых современные кавалеры приходят в телячий восторг!
– Я вовсе не то имел в виду, – неуклюже оправдывался Смирнов.
– Дай сюда! – сердито сказала Ева, протягивая руку за газетой. – Что ты там нашел?
Вверху страницы красовался жирный заголовок: «Сенсация недели! Женский бог – на скамье подсудимых? Знаменитый пластический хирург убивает свою любовницу! Скандальные подробности роковой страсти!»
Ева опешила.
– Он что, в самом деле убил свою любовницу?
– Не знаю. Возможно.
Всеслав Смирнов занимался частным сыском, а Ева Рязанцева иногда помогала ему раскрывать наиболее сложные дела. По профессии она была учительницей испанского языка, а по складу ума – тончайшим психологом. Ее интуиция граничила с ясновидением, умело выстраивая цепочки ассоциаций, которые приводили к разгадке нетрадиционным путем.
Всеслав и сам любил поломать голову, берясь за исключительно сложные, необычные дела, в которых мог быть задействован его интеллект. Работа ума доставляла ему ни с чем не сравнимое наслаждение. Его кумиром был Ниро Вулф, созданный воображением писателя Стаута, – сей детектив раскрывал преступления, не выходя из дома. К сожалению, пока господин Смирнов не мог похвастаться тем же, но всеми силами стремился достичь подобного совершенства.
– На Вулфа работал Арчи Гудвин, – изредка повторял Всеслав. – Он выполнял все черновые поручения. А я – один в двух лицах!
– Зато у тебя есть я! – утешала сыщика Ева. – В безвыходной ситуации я всегда прихожу на помощь.