— Душа моего отца возрадовалась сейчас, — почтительно произнес юноша.
В предрассветный час, когда из окон опочивальни Бахрама доносился могучий храп, юноша показался на пороге. Тотчас к нему метнулись товарищи.
— Кони оседланы? — спросил юноша.
— Да, Шарафат, — ответил один из товарищей.
Таиться было уже не к чему.
— За мной! — велела Шарафат. Щелкнул замок, но басмач только перевернулся с боку на бок и чмокнул толстыми губами. Шарафат ловко просунула тонкую руку под подушку и вытащила наган и нож. Только после этого она сильно толкнула Бахрама. Басмач вскочил и рванулся к оружию. Но рука его нащупала пустоту, и в то же мгновение рот ему заткнули кляпом. Бахрам мычал, мотая головой. Налитые кровью маленькие глаза с ненавистью вглядывались в тех, кто в мгновение ока обезоружил и связал его. У Шарафат из-под круглой шапки выбилась коса. Может, басмач обострившимся зрением и разглядел это. Но теперь красной разведчице было все равно. Двое бойцов вынесли связанного басмача и положили его, словно куль, поперек седла. А минуту спустя всадники галопом мчались по ходжиабадской дороге к Андижану. Кругом было темно и безлюдно.
Утром Алексеев допросил Бахрама. С басмача, едва он оказался лицом к лицу с красным командиром, мгновенно слетели надменность и спесь.
— Все расскажу, все, господин начальник, — униженно бормотал он. — Только пощадите меня. Я же по глупости, клянусь пророком.
— Судьбу вашу решит революционный суд, — сухо возразил Алексеев. — А сейчас отвечайте: почему на русском кладбище не оказалось украденного у нас оружия? Где оно?
— Сейчас, господин начальник, сейчас, — поспешно заговорил Бахрам. — Кара Сакал сказал нам, что подозревает, будто в доме Каримбая его кто-то подслушал. — Он покосился на Шарафатхон. — В глазках опять вспыхнула злоба, но усилием воли басмач погасил ее. — Кадыр-курбаши велел закопать оружие в другом месте.
— Где? — резко спросил Алексеев.
— В овраге за кишлаком Писта-мазар. Далеко увезти оружие не успели. Ваши хватились, а убежать от них, да еще с тяжелой поклажей, не так-то просто, — мрачно ответил басмач. И добавил окончательно упавшим голосом: — Завтра за ним придут.
Служу трудовому народу!
Через несколько дней бойцы из отряда Алексеева с радостью узнали, что за отличное выполнение чрезвычайно важного задания разведчица Шарафатхон Каримова награждена Почетной грамотой и ценным подарком.
— Что я такого сделала? — смущенно отвечала на поздравления Шарафат. Она окончательно растерялась от счастья, когда Алексеев сообщил, что награду ей вручит легендарный командарм Фрунзе.
— Это — посланец Ленина. Сам Владимир Ильич направил его сюда, — сказал ей Алексеев.
Шарафат стояла в строю, замерев, как и все, по команде «смирно». Фрунзе, одетый в простой защитного цвета костюм, медленно шел вдоль строя, взяв ладонь под козырек. Глаза его смотрели внимательно. Шарафат с трепетом ждала минуты, когда ее вызовут для вручения награды. Фрунзе еще раньше заметил необычного бойца. Военная форма ладно сидела на стройной фигурке Шарафат, одна непослушная коса (что с ней поделаешь!) снова оказалась не сзади, где ей положено быть, а на груди. В нарушение устава Шарафат подняла руку и попыталась перебросить черную змейку за спину. Но от улыбающихся глаз Фрунзе не так-то легко было укрыться.
— Не надо, — мягко сказал он, остановившись возле девушки. — Вам идет военная форма. И косы — тоже.
Шарафат зарделась, а Фрунзе весело продолжал:
— Не смущайтесь. Лучше расскажите о себе. Вы ведь — местная. Я рад, что девушки-узбечки тоже взяли оружие, чтобы защитить свою родную Советскую власть. Это лишний раз говорит о том, что наше дело — непобедимо. — Он говорил громко, обращаясь ко всему отряду, а потом снова наклонился к Шарафат:
— Вы давно в отряде? Как вас зовут?
— Шарафат, — еле слышно выговорила девушка. На помощь пришел Алексеев.
— Наша храбрая разведчица — Шарафатхон Каримова, — сказал он. — Помогла нам, товарищ Фрунзе, ликвидировать басмаческий отряд и отыскать оружие, о похищении которого я доносил шифровкой. Смелая, боевая. Убежала от мужа, местного богача, и добровольно пришла к нам служить.
Фрунзе пожал Шарафатхон руку.
— Желаю вам больших успехов, — произнес он, глядя ей в глаза. — Вам и всем вашим подругам. Буду в Москве, расскажу о вас товарищу Ленину.