Без единого слова жрица повернулась и быстро зашагала прочь.
— А ты, Кельдерек, — обратилась тугинда к охотнику, — скажи мне: станет ли владыка Шардик есть в таком состоянии?
— Нет, сайет. Но он будет пить воду, а возможно, и кровь — или даже поест тщательно пережеванной пищи, какой иногда кормят младенцев.
— Хорошо, если бы так. Я знаю одну лекарственную траву, которая поможет Шардику, но она при смешивании с водой теряет целебные свойства.
— Я пойду подстрелю какую-нибудь дичь, сайет. Эх, мне бы сюда мой лук…
— Его забрали у тебя в Верхнем храме?
— Нет, сайет. — И охотник пояснил, в чем дело.
— Будет тебе твой лук. Мне в любом случае потребуется послать кого-нибудь в Ортельгу с несколькими поручениями. А сейчас ступай и сделай все, что в твоих силах.
Охотник повернулся прочь, почти ожидая услышать сердитый оклик Бель-ка-Тразета. Но барон хранил молчание, и Кельдерек зашагал в обход ложбины к ручью, где наконец напился вволю перед тем, как тронуться дальше.
Охота затянулась на несколько часов — отчасти потому, что Кельдерек, памятуя о встрече с леопардом, двигался по лесу очень осторожно, но главным образом потому, что беспокойные звери и птицы держали ухо востро, а сам он сильно волновался и нервничал. Да и лук подводил: не раз и не два охотник промахнулся с близкого расстояния. Он вернулся только под вечер, с четырьмя утками и пакараной — добычей ничтожной по обычным меркам, но давшейся ох как нелегко.
Девушки разложили костер с подветренной стороны от ложбины. Три или четыре из них носили хворост из леса, остальные сооружали шалаши из ветвей, переплетенных лианами. Мелатиса сидела у костра и растирала пестиком в ступе какую-то пахучую траву. Кельдерек отдал уток Нилите, выпекавшей хлебцы на раскаленном камне, а пакарану отложил в сторону, чтобы освежевать и выпотрошить самому. Но сначала он подошел к ложбине.
Медведь по-прежнему лежал среди алых цветов трепсиса, но выглядел уже не так плачевно, как раньше. Страшные ожоги у него на боку были покрыты какой-то желтой мазью. Одна из девушек отгоняла мух от косматой морды опахалом из папоротниковых листьев, а другая, с горшочком мази в руке, обрабатывала спину зверя и — где могла достать — бок, на котором он лежал. Еще две посыпали песком пропитанную мочой землю под ним, предварительно расчищенную и взрыхленную острыми палками. Тугинда подносила к пасти медведя обильно намоченную тряпицу, как недавно делал сам охотник, только окунала ее не в озерцо, а в глиняную посудину, стоявшую у ног. Спокойная неторопливость женщин, ухаживавших за чудовищным израненным зверем, казалась противоестественной. Кельдерек увидел, как они все разом выжидательно замерли, когда медведь беспокойно пошевелился. Жуткая пасть разинулась, одна задняя лапа слабо дернулась и опять неподвижно застыла среди трепсиса. Вспомнив слова барона, Кельдерек впервые задался вопросом: «Действительно, что будет, если нам удастся исцелить Шардика?»
11. Рассказ Бель-ка-Тразета
Внезапно проснувшись среди ночи, Кельдерек увидел сначала россыпи звезд, а потом черную взъерошенную фигуру на фоне ночного неба. Над ним стоял человек. Кельдерек резко приподнялся на локте.
— Ну наконец-то! — прорычал Бель-ка-Тразет, еще раз пихнув его ногой в бок. — Впрочем, скоро ты заснешь куда более крепким сном.
Кельдерек неуклюже встал с земли.
— Мой повелитель? — Теперь он разглядел за спиной барона одну из служанок с луком в руке.
— Ты нес дозор в первую стражу, Кельдерек. Кто караулил во вторую?
— Жрица Мелатиса, мой повелитель. Я разбудил ее, как было велено.
— Как она выглядела? Что говорила?
— Ничего, мой повелитель… то есть насколько я помню. А выглядела она так же, как вчера. Мне кажется, она напугана.
Бель-ка-Тразет кивнул:
— Сейчас уже начало четвертой стражи.
Кельдерек взглянул на звезды:
— Да, я вижу, мой повелитель.
— Эта девушка сама проснулась и пошла заступать в дозор, но не нашла ни единой бодрствующей души, кроме двух служанок, что сидят возле медведя. Девушку, которая должна была караулить в предыдущую стражу, никто не разбудил, а самой жрицы нигде нет.
Кельдерек поскреб комариный укус на руке и ничего не сказал.
— Ну? — рявкнул Бель-ка-Тразет. — Я что, должен стоять тут и смотреть, как ты чешешься, будто шелудивая обезьяна?
— Может, она спустилась к реке, мой повелитель?
— Я тоже так подумал. — Барон повернулся к девушке. — Где вы оставили челны?