Шаванн несколько дней пробыл с Шарлем. Он удивился, что тот не говорит ни об Нашете, ни о шуме, по поводу отмены его пьесы, ни о всем том, что в прежнее время составляло его жизнь, предмет его разговора, наполняло его мысли. Ему даже показалось, что тот слишком часто спрашивал, когда он уедет, тем более, что он оставался в Париже единственно ради Шарля, чтобы ухаживать за ним. Когда он уезжал, Шарль проводил его на железную дорогу и обещал, в ответ на предложение Шаванна увезти его с собой, что он вскоре навестит его, тотчас же, как устроит некоторые свои дела в Париже.
LXXXIII
Когда Шарль снова сел в карету, привезшую его и Шаванна на железную дорогу, кучер спросил, куда его везти теперь.
– Куда хотите, – отвечал тот.
– Вы шутите?
– Нисколько… везите куда хотите… катайте меня.
Кучер уселся на козлах и поехал вдоль бульваров.
– Сударь, мы у Бастилии…
Шарль не отвечал.
Кучер равнодушно свернул в улицу св. Антония, и очутился на набережной, время от времени он полуоборачивался и искоса, с беспокойством, поглядывал на странного седока, неподвижно сидевшего, со скрещенными на груди руками, в углу кареты. Набережные тянулись бесконечно. Экипаж продолжал катиться. Наконец кучер слез с козел и отворил дверцы:
– Нет, я не сплю, – сказал Шарль, не переменяя положения. – Я нанял вас по часам, поезжайте.
– Видите ли, в чем дело, сударь, мои лошади с утра не получали корм.
– Где мы?
– В начале улицы Львов св. Павла.
– Что это там виднеется над дверью? Объявление об отдаче квартиры?
– Да.
– Получите ваши деньги.
Шарль вошел в привратнице. На дворе была ночь.
– У вас отдается помещение?
– Точно так, сударь, – отвечала привратница, – но…
– Но что?
– Вы должны знать, сударь, что после семи часов квартиры не показываются.
– Покажите ее мне, – и Шарль положил на стол монету в десять франков.
Привратница пошла вперед, по большой каменной лестнице с деревянной балюстрадой, открыла дверь во втором этаже и при свете свечи показала ему квартиру, состоящую из четырех или пяти больших комнат, очень высоких и с большими окнами, – бывшее помещение…
– Какая цена? – спросил Шарль.
– Я бы должна сказать вам тысячу; но так как сейчас видно, с каким человеком имеешь дело, то окончательная цена будет восемьсот.
– Вот вам за первую треть и двадцать франков задатку. Принесите мне пачку свечей и стул.
– Но вам не на чем будет спать, сударь…
– Дайте мне пачку свечей и стул, – повторил Шарль.
Привратница возвратилась со свечами и с креслом.
– Вам ничего более не угодно, сударь?
– Ах! да, еще ведро воды.
Шарль всю ночь проходил по комнатам, время от времени, погружая руки в холодную воду и прикладывая их во лбу.
На утро он вышел и отправился к себе, Слуга отпер ему дверь.
– Ах! это вы, сударь… Мы с женой всю ночь не ложились… но как вы бледны, вы нездоровы, сударь?
– Приготовьте ваш счет.
– Вы недовольны нами?
– Ваш счет!.. Потом отправьтесь к какому-нибудь мебельному торговцу и тотчас же приведите его сюда.
Торговец пришел:
– Сколько за все? – сказал Шарль, жестом указывая на все, он оставлял за собой только свою прежнюю холостую обстановку.
Торговец, несмотря на всю свою привычку к продажам такого рода, широко открыл глава: – Все?.. не исключая постели покойницы?
Шарль сделал нетерпеливое движение.
– Все, кроме этой комнаты.
Торговец назначил цену.
Шарль согласился. Он рассчитался с прислугой, поручил привратнику взять оставшуюся мебель и доставить ее ему в течение дня и сел в привезенный экипаж. Но в ту минуту, когда он собирался захлопнуть дверцу, в нее проскользнула какая-то женщина и села нерешительно, словно боясь быть отвергнутой, на кончик передней скамейки.
– Ах! это ты, Франсуаза?.. хорошо! садись, если хочешь быть со мной…
Это была воспитавшая его старуха, с которой он расстался со времени своей женитьбы, боясь обыкновенных несогласий и затруднений между старой служанкой и молодой женой. Шарль положил ей маленькую пенсию, за которой она приходила каждый месяц. Попав в разгар этой непонятной для неё продажи и взглянув на расстроенный вид Шарля, Франсуаза поняла, что за этим взрослым человеком ей придется еще ухаживать как за ребенком, и с самоотверженностью, свойственной простому крестьянскому сердцу, она оставила все и села за ним в карету, увозившую Шарля в улицу Львов св. Павла.