Доктор Марты, бывший вместе с тем театральным доктором, осмотрел Шарля, расспросил его и тотчас же решил:
– Очень хорошо… очень хорошо!.. Прекратите всякую работу, побольше движения… Вам недостает немного железа в крови… гвозди в графин – вот ваше лечение. О, Боже мой, да… лечение хорошенькой женщины, как видите… А ваша пьеса?.. Отложена на открытие?.. Ремонвиль говорит, она очень хороша… Ах, у нас есть жилка с некоторых пор… Вчера мы сделали сбора на четыре тысячи… французский сбор!.. Мы вас возвысим, вы увидите… Только мы и умеем возвысить что-либо. Для Лафона есть роль?.. Мы с ним переговорим.
«Мы» было манией доктора. Можно было подумать, что он считал себя за-раз директором, режиссером и театральной публикой, которой он был обязан щупать пульс.
Это «мы» имело все значение его «я», направляющего и ответственного; казалось, он нес на себе «Gymnase» и её благосостояние. Исключая это, исключая еще его любовь в маленьким литературным и театральным сплетням, этот доктор, оптимист для развлечения, был отличным человеком, практиковавшим прекрасно ту медицину, которую англичанин Силенгэм называет «искусством пустомелить».
У него была прекрасная осанка, безукоризненное белье, благоухание, разлитое по всему телу, платок из тончайшего батиста, с вышитой меткой; а его руки, совершенно женские руки, постоянно играли новомодной тросточкой.
– А, вы смотрите на мою трость?.. Да, это японский бамбук, четырехугольный тростник… это совсем ново… любопытная вещь…
– Так вы думаете, – сказал Шарль, – что это лечение…
– Как же!.. Да что у вас такое?.. Ровно ничего… Вы больны, как все писатели… Талантливые люди умирают только тогда, когда они хотят этого… Ваша болезнь? Но, вы знаете, что сказал Вольтер: «я родился убитым»… Как видите, довольно медленный яд!
И, переложив ногу на ногу, с элегантностью движений Моле или Фирмена, продолжал:
– В самом деле, вместо того, чтобы принимать ваше железо здесь, у себя в комнате, вы бы его пили на месте, из источника, в Форж, например, или в Бюссан? Путешествие оживило бы вас… потом воздух, прогулки… Вы поправитесь, несмотря ни на что… У нас идет шестидесятое представление… Нечего и думать, что оно будет даваться гораздо большее число раз… Я не думаю, чтобы что-нибудь помешало дать нам отпуск вашей жене…
Марта поддержала предложение доктора и вошла в роль супруги с жаром и увлечением, которое доставило удовольствие Шарлю. Шарль противился немного; его несколько смущало ехать на воды; он боялся любопытства, которое возбудит его полуизвестность и имя его жены.
– Прекрасно, – сказал доктор, – прекрасно… Воды открываются в Сен-Совёре, около Труа… Старинный, впродолжение многих веков покинутый источник… Там есть свидетельства на пергаментах… граф из Шампаньи, какой-то Тибо, вылечился там по возвращении из крестовых походов. Серьезно, очень целебные воды… я видел анализ… я дам вам рекомендательное письмо к одному прекрасному доктору… по части анемии… очень дельный господин. Вам будет очень хорошо. Я хотел послать туда маленькую Ноэми, но… вы знаете, она разошлась с Робертом… Эмар сочинил жалобные стихи на это событие… Там есть один куплет… Постойте!.. Это на мотив… Ах, забыл… Этот Эмар!.. Вы его знаете?.. Он очень забавен… Что я вам говорил?.. Ах, да! Поджаренное мясо… Самого, самого поджаренного, нет надобности повторять вам это.
Марта, провожая доктора, спросила:
– Это ничего, доктор, неправда ли?
– Ровно ничего, дитя мое… Боже мой, у него немного крови… он нервен, очень нервен, к тому же несколько изнежен, ипохондричен, это само собой вытекает… Крови! Крови! Разве есть в Париже кровь у кого-нибудь при нашей жизни! Все обходятся без неё… и живут… Я еще не сделал вам комплимента по поводу вашего нового жеста во втором явлении… Ах, это восхитительно!
– Есть хоть небольшое общество на этих водах?
– Право, я сам не знаю… Дирекция делает массу объявлений. Публикуют, что бальная зала окончена… что есть библиотека, все журналы… одним словом, воды… Вас это огорчает? Хотите, я посоветую вашему мужу отправиться на…
– Совсем нет… я хотела знать, как там насчет туалетов.
LVII
На другой день Марта получила отпуск, Шарль укладывал свои книги в большой чемодан.
– А приказание доктора? – спросила Марта.
– Ба, – отвечал Шарль, – это я только, чтобы помешать себе работать. Я с собой везу одну лень, уверяю тебя.