Затем помощник привел из подвала козла.
Почему этот козел находился в подвале, так и осталось без объяснений. Обычно животные содержались здесь в загонах на свежем воздухе, даже сейчас через открытое окно доносилось блеяние. Впрочем, значения это обстоятельство не имело, важно было лишь то, что именно этот трех-четырехнедельный козлик являлся личным выбором мистера Икс.
Дрожащее животное поставили на дополнительный столик – копытца козлика выбивали дробь. Миссис Бринкли придвинула стул и села у столика. Кончиками пальцев, только что обработанных антисептиком, она касалась разложенных на подносе блестящих инструментов. Рядом стояла медицинская сестра с ворохом марли.
Ассистент удерживал голову козла, в то время как жена доктора обрабатывала меркурохромом нижнюю часть козлиного брюха. А затем она взяла в руки маленькие ножнички.
По свидетельству кого-то из присутствующих, «по коридорам всего здания звенело громкое козлиное блеяние».
Медсестра протянула руки, и миссис Бринкли передала ей одно за другим яички козла. К тому времени как доктор закончил надевать резиновые перчатки, тестикулы козла, лежащие на сверкающей стали подноса, уже находились возле него.
Пациент лежал, слабо привязанный ремнями к операционному столу. Доктор Бринкли придирчиво осмотрел оба яичка, а затем натянул маску и приступил к работе.
«Никто из присутствовавших на этой необычнейшей из показательных операций по ее окончании не мог бы усомниться в том, что [Бринкли] обладает изрядным запасом хладнокровия», – писала «Канзас-Сити джорнал пост».
Кроме доктора Бринкли, возле самого стола находились доктора Нессельроде, Эджертон, Орр и Карр, четверо «официальных наблюдателей», задача которых заключалась в научно обоснованном докладе об увиденном. Мистер Бринкли, однако, позаботился и о том, чтобы все происходящее было хорошо видно каждому из присутствующих, и не забывал время от времени отрываться от работы, чтобы пояснить тот или иной шаг в операции, которую он определил как четырехступенчатую. Доктор Хассиг, дотошно записавший все манипуляции, указывает, что «сперва доктором были сделаны два разреза, через которые с помощью шприца он впрыснул пациенту примерно по два кубика полупроцентного раствора меркурохрома», после чего в «свободно висевшую ткань» были имплантированы и вшиты новенькие молодые козлиные тестикулы.
Вся процедура была рассчитана на десять минут. Через пятнадцать минут присутствующие стали переглядываться. Доктор Бринкли прекратил объяснения и сосредоточился на работе. Двадцать минут, тридцать… Хотя доктор и не выказывал признаков тревоги, но некоторые из наблюдавших почувствовали, как в виски им ударяет ужас при одном только смутном подозрении, что, может, пациент этот… Не следует ли вмешаться? Несомненно, ощущая некоторую неловкость, доктор на секунду приостановился, стянул с лица маску и одарил присутствующих ободряющей улыбкой.
Прошло добрых сорок пять минут, прежде чем доктор сделал последний стежок кетгутового шва и отошел от стола. Мистер Икс, немного качаясь, сел с помощью сестры и неловко свесил ноги со стола; его повело вправо, но ему помогли, и он, сделав несколько глубоких вдохов, сполз со стола и с достоинством крепко выпившего покинул помещение.
Доктор Бринкли снял маску. Объявив операцию успешной, он откровенно признался в случившихся по ходу дела неожиданных осложнениях и, не сказав об этом прямо, все же дал понять, что эти осложнения стали для него счастливым поводом продемонстрировать не только свое мастерство, но и находчивость, в других обстоятельствах так и оставшуюся бы невостребованной. «Если у кого-либо из вас, джентльмены, имеются пациенты, которые, как вы чувствуете, нуждаются в подобного рода манипуляции, – любезно заключил он, – мы будем рады произвести ее здесь».
Члены Медицинского совета штата Канзас поблагодарили его и попрощались, отправившись подкрепиться в «Бартел-Хаус», привокзальное заведение, находившееся неподалеку.
Спустя двое суток они единодушно отозвали лицензию доктора, лишив его возможности практиковать «ввиду грубой безнравственности и непрофессионализма его действий». Верховный суд Канзаса отклонил его апелляцию, нелестно охарактеризовав его как «пренебрегающего устоями эмпирика, чья практика находится вне зоны морали, что является весьма характерным для всякого рода самозванцев. Лицензиат преуспел в шарлатанстве, далеко превосходящем обычное мошенничество».