«Жизнь — азартная игра, исход которой решает удача. Кому-то везёт, кому-то нет. Кто-то переманивает удачу на свою сторону и управляет жизнью, кто-то не имеет в рукаве козырей, и он не может ничего поделать. Играть с картой в рукаве — это скучно. Нет азарта. Вот и я просто испытываю судьбу: мне интересно, что будет дальше и я не вмешиваюсь в события. Но игра без поражений — не игра. И я проиграла. Что же, мне всё равно. Я не делала столь больших ставок, чтобы бороться ради них. А будь у меня мечта, цель, надежды… Я, может быть, и сражалась бы ради них, имея в рукаве козырь и не полагаясь на удачу. Но ставки ничтожно малы. Я играла ради интереса. И я переоценила свои карты. Они были слабы для того, чтобы выиграть.»
Тишину разрезали чьи-то шаги. Софина подняла пустой взгляд.
— Себастья-ян?..
Моросил дождик, оставляя лужи на земле. По лужам скользила повозка, в которой ехали Софина и Шарлотта. Путь до поместья Фантомхайв был не близок, но Шарлотта, несмотря на это, стремилась туда всей душой.
— Ну вот! Приедем мы к твоему Фантомхуйву, найдём твою маму и будем жить долго и счастливо! Если меня не поймают жнецы!
Шарлотту уже порядком достало, что Софина вечно подвергает свою жизнь опасности ради прикола.
— Почему ты так наплевательски относишься к жизни? — Шарлотта раздражённо посмотрела на сестру. — Тебе реально всё равно, что ты умрёшь? Ты ведь так мало прожила…
— Ах, Лотти, опять ты об этом? Ну, смотри! — она сделала умное лицо. После эпичного секундного молчания девушка продолжила, — Жизнь — это бокал. Если он пуст, его не жалко разбить. Если же в нём есть вино, то разбивать бокал не хочется, ведь напиток разольётся. И вино — это наши мечты, надежды, желания… Мы живём ради них и боимся потерять, умерев. В моем бокале вина нет, — она закончила свою «эпичную речь».
— Ну, может быть, нальёшь вино туда?
Софина посмотрела на сестру, как на ненормальную.
— Серьёзно? И что же «налить»? Поедание душ? Рисование? Нет, у меня в жизни нет ничего дорогого! — она показала пальцем на сестру. — Ну, кроме тебя. Может, сделать тебя целью в жизни? Не-е, ты для меня — повседневность. Делать повседневность вином жизни — это глупо. Невкусное получится. Хотя, я попробую. Интересно, каково оно, жить с целью в жизни?
Демон приближался. Что это? Мираж? Предсмертное видение или настоящий Себастьян, который пришёл спасти её? Нет. Он был похож на далёкое воспоминание, что создало умирающие сознание. Всё тот же милый дворецкий с красивой улыбкой, которая незаметно перетекала в ухмылку. Но этот взгляд… он был ледяным: в нём не было ни сострадания, ни любви, только безразличие, горящие адским пламенем, в котором пылали поглощённые души. И это пламя согревало Софину.
— Себастьян…
Девушка встрепенулась. Чей это голос? Голосок звучал чисто и тонко, как у ребёнка. Впрочем, Софина сама чувствовала себя ребёнком. Слабым и беспомощным, но уверенным, что он силён и справиться со всеми бедами. В груди что-то затрепыхалось.
«Себастьян… почему я люблю его?! Мы ведь знакомы лишь пару дней! Я хочу, чтобы он был моим… Нет. Я хочу, чтобы он был… Счастлив?» — Софина не до конца понимала свою эмоцию. Нечто подобное она испытывала к Шарлотте. Что-то нежное, тёплое, дорогое…
Вопросов становилось всё больше. Они оживляли разум, пробуждали в груди всё новые чувства. Эта любовь… забытое, пркрытое пылью времени чувство давно её не посещало. Но улыбка дворецкого, дьявольская душа, отражающаяся в алых глазах вновь оживили её. Софина, не знала, почему любит его, но она понимала одно: она хочет быть рядом с ним. Хочет обнять за красивые плечи, держать его за руки, смотреть в глаза, целовать, даря всю свою жизнь ему.
«Я всегда просто присваивала себе желаемого человека. Но Себастьян другой, он просто не даст мне этого сделать. Я ведь не могу сдохнуть, не выполнив цели! Я сделаю его своим… А для этого я должна выжить»
«Странно, я всегда игнорировала свои чувства. Счастье мне казалось лишь обманчивым миражом, который разрушится от дуновения ветра… А любовь к Шарлотте я принимала за детскую игру и самообман, ведь думала, что не способна любить! Но теперь… Я понимаю, что ошибалась! Это мои чувства, из них соткана моя душа! И главное среди них — это моя любовь к Себастьяну! Мне не понять откуда она, но я сделаю всё, чтобы это чувство становилось ярче! Я хочу жить… Жить для того, чтобы видеть его, чтобы разговаривать с ним, чтобы любить его! Игра ещё не закончена! Я выиграю, несмотря ни на что!»
Она ощутила приятную, такую сладкую боль в груди, дух захватило. Она хотела быть рядом с дворецким…
Из-за Себастьяна у неё впервые появилась цель, которую не так-то и просто достигнуть. Цель, которая может занять всю жизнь… У неё наконец-то появился смысл существовать. Существовать лишь для того, чтобы его любить. Чтобы он её любил.
— Спасибо, за то, что дал мне причину для жизни, — обратилась она к дворецкому, который уже давно исчез.
Софина перевернулась на спину. Темнота исчезла. Она видела небо, усыпанное звёздами, как песком, качающиеся от ветра деревья, а также жнецов, столпившихся вокруг неё. Из горла девушки вырвался смех. Изрезанные лёгкие горели от боли, вместо вздохов из них выходили хрипы, а изо рта брызгала кровь. Софина задыхалась, но все равно продолжала смеяться.
— Я выиграю в этой игре! — истерично кричала она, захлёбываясь в крови и слезах. — Ведь у меня есть тайный козырь! И этот козырь — желание жить!
Весь парк был объят сине-зелёным пламенем. Софина лежала на земле, в круге огня, созданного ей же. В глазах пылали ненависть и гнев.
— Сдохните! Сдохните все, кто хотел моего проигрыша! — девушка поднялась на ноги. На спине появилось нечто, похожее на крыло, которое подняло её тело в воздух. Софина была слаба, но голубое пламя помогало ей лететь и бежать по крышам. Она и сама не знала, что способна на такое, но её преследовало чувство облегчения, будто то, что таилось в ней всю жизнь, вдруг вырвалось на свободу.
Жнецы лежали на земле. Они не были мертвы, но потрепало их знатно. Пламя исчезло, однако в парке ничего не сгорело. Лишь только на земле осталась выжженная пентаграмма, в виде звезды с десятью лучами.
Софина пронеслась по небу вспышкой молнии. Она не видела дороги, ибо её взгляд был закрыт огнём. Её тело само неслось, над городом. Глаза были пусты: не было ни бликов, ни искорок азарта. Только пламя, которое могло сжечь любого, на кого она только посмотрит. Мысли путались, рассыпались, как песок, но одно слово чётко звучало, отдаваясь во всех сосудах мурашками: «Выиграть!»
«Вся жизнь — игра. Теперь, ставки слишком высоки, чтобы проиграть. И я не проиграю. Ввязываясь в игру, я всегда буду иметь козырь в рукаве. Я не стану подчиняться правилам, нет, но я подчиню правила своей воле! И добьюсь победы любой ценой и выиграю, даже если мне придётся убить самого бога… Ведь я — Софина — дочь легендарного жнеца и синеглазого демона! А также… Невеста Себастьяна Михаэлиса! — пламя загорелось ещё ярче, окрашивая улицы Лондона в изумрудно-голубой оттенок. Искры вылетали из этого костра, поджигая и без того опалённые волосы Софины. — Надо же… Как всё же необычно иметь что-то, ради чего хочется жить. Я чувствую себя бокалом, который наполняется вином. Вино столь вкусное, оно алое, словно кровь, сладкое, как мёд, но обжигающее до пепла. Чудесный напиток льётся через край разбитого сосуда. И я должна укрепить сосуд, чтобы он мог сдерживать сладкие капли вина.»
Софина упала на землю. Пламя потухло, обратив её крылья в пепел. Вместо ярости и азарта в глазах виделась лишь усталость и желание уснуть. Уснуть и обязательно проснуться. Смерть казалась ей страшной, ведь боялась она не за себя, а за свою мечту.
На землю, по которой ступали ноги жнеце-демона, со звоном плюхались капли крови. Боль останавливала, приказывала упасть без сил, но девушка всё шла и шла. До поместья Фантомхайв оставалось несколько метров, и сдаваться сейчас было глупо.