Я опять почувствовал себя не в своей тарелке. Все мои оправдания просто не выдерживали какой бы то ни было критики. Да, нашу затею окутывал флер «развлечения», но он таял на глазах. Дэв поцокал языком и фыркнул.
Что мы творим.
— Слушай, пойдем отсюда, — предложил я.
— Ты шутишь, — возразил Дэв, — посмотрел бы я, как ты скажешь это ей.
Я понял, что мне это окончательно перестало нравиться.
— Нет, мне правда не по себе. Пойдем домой. Поиграем в «Золотой глаз» или в футбол.
Обычно этот прием срабатывал.
— Подождем, — уперся Дэв.
Мы постояли еще немного, молча глядя на Шарлотт-стрит.
Она так и не появилась.
Разумеется.
Я встречал ее два дня подряд. Это еще не значит, что она посещает эти места регулярно. Мы стояли на улице вместе с другими посетителями, и Дэв скручивал себе сигарету. Солнце опускалось за силуэты домов, и его последние лучи окрашивали улицу теплым янтарным цветом.
В половине восьмого или, может быть, в семь тридцать пять мы поняли, что исчерпали все возможные темы для разговора.
— Ну что, по последней? — поинтересовался Дэв.
И я ответил:
— Не здесь.
Мы пошли по Шарлотт-стрит в направлении метро. Когда мы поравнялись со «Снеппи-снепс», Дэв неожиданно остановил меня.
— Наверное, тебе тяжело, — осторожно проговорил он, коснувшись моей руки. — Из-за всего этого, с Сарой.
Я скорчил гримасу и сказал:
— Нет, ради Бога, не начинай! Я хочу сказать, что это как-то уж слишком круто, когда все вот так, как гром с ясного неба. Но ты сам знаешь, как у нас обстояли дела, и… Эй, ты что делаешь?
Его рука дернулась, и я понял, что он вытащил что-то из моего кармана.
Фотоаппарат оказался у него в руках.
— Если ты сможешь на пару секунд прекратить свои разглагольствования о Саре, давай зайдем, — предложил он. — Через полчаса они закроются.
Он быстро направился ко входу в «Снеппи-снепс», открыл дверь и зашел внутрь.
Глава 4, или
Лондон, удача и любовь
Проявку Дэв решил доверить «Суперэкспресс», а это означало, что данная операция будет завершена только через сутки, хотя в наши дни разве что полет до Луны, занявший то же время, можно назвать суперэкспрессом.
— Встретимся здесь завтра вечером, — объявил он, когда мы вышли на улицу. Честно говоря, это заявление выглядело излишним, поскольку мы скорее всего придем сюда вместе.
Я знаю, что вы думаете. Вы считаете, что нам не стоило этого делать. Подобные действия похожи на бесцеремонное вторжение в личную жизнь. Вправе ли мы проявлять фотографии этой совершенно незнакомой нам девушки? Кто знает, кто может на них оказаться? И чем этот кто-то там занимается…
Вопрос не праздный.
Тем не менее Дэв пытался меня успокоить, утверждая, что она все равно не узнает о наших манипуляциях с фотоаппаратом. А если и узнает, то только потому, что эти фотографии привели нас — точнее, меня — к ней.
Не знаю, как он себе это представлял. У него самого никогда не было фотоаппарата. Может быть, он думает, что люди имеют обыкновение фотографировать самих себя с собственным адресом в руках. Может быть, он думает, что все любят фотографироваться на фоне табличек с названием улицы, указывая на свой дом, на случай если кто-то найдет их фотоаппарат и решит зайти. И даже если там действительно есть такой снимок… Что дальше?
Я зайду к ней, так? Я постучу в дверь и скажу: «Привет! Мы с другом напечатали ваши личные фотографии, а потом тщательно их изучили, благодаря чему вы, собственно, и имеете возможность видеть нас!» Думаю, после этого она в жизни не станет фотографироваться.
— Когда ты успел стать святым? — поинтересовался Дэв.
— Я не святой. Просто это как-то…
— Что? Тебе неинтересно? Ты предпочел бы не знать, что там?
— Понимаешь… Это как-то жутко…
Дэв нажал кнопку на брелке, раздался электронный джингл «Восстань из мертвых!».
— Это-то тут при чем? — спросил я.
— Я хочу сказать, перестань думать о том, что случилось. Извини, я думал, что брелок произведет на тебя большее впечатление. В любом случае кто узнает? Никто же не просит тебя писать об этом в газету. Мы можем заговорщицки переглядываться и отшучиваться от тех, кто будет задавать лишние вопросы. Кроме того, это же одноразовая камера — снимки скорее всего окажутся размытыми и неудачными. Возможно, она одна из тех странных студенточек, что любят фотографировать голубей и потерянные перчатки, так чтобы и те и другие венчали собой заборы, а потом дают этим фотографиям пафосные названия вроде «Видимость правдоподобия» или «Разум сам указывает себе путь».