Из всех дочерей Хейвудов Шарлотта не только была самой милой, обязательной и услужливой, но и самой полезной для них. Она лучше всех понимала своих дорогих и мягкосердечных родителей.
И, быть может, в результате этого наша героиня выросла чуточку слишком знающей и — мягко говоря — чуточку слишком уверенной в себе? Вероятно, у нее развилось несколько преувеличенное представление о своей проницательности. В конце концов, ее возвышение произошло слишком быстро. И хотя считается, что долг и обязанность, прилежание в их выполнении, а также — при необходимости — воля сделали ее взрослой и мудрой не по годам, разве не могли эти качества в то же время подвигнуть молодую леди на крайности, даже отдалить ее от прочих людей, превратив в наблюдателя и судью?
Дома она охотно справлялась с многочисленными, внушающими у других благоговейный страх обязанностями и строго следила за тем, чтобы поведение всех ее братьев и сестер, какими бы шаловливыми и проказливыми те ни были, оставалось в границах дозволенного и отношения между ними сохранялись братскими. Но, дорогой читатель, мы должны быть справедливыми. Поэтому следует признать, что до недавней встречи с мистером и миссис Паркер и ее последующего отбытия в Сандитон авторитет мисс Шарлотты Хейвуд не подвергался сомнению! В ней, сосредоточившей в своих руках всю власть и действия которой, в отличие от ее братьев и сестер, никогда не оспаривались (а она никогда не останавливалась, чтобы оглянуться назад), — в ней, вероятно, развилась склонность слишком быстро подвергать осуждению, делать замечания, пренебрегая мнением остальных, как это происходило при разборе детских шалостей. В общем-то, нашу молодую Шарлотту можно было бы назвать жертвой своих собственных взглядов и убеждений.
Итак, что еще здесь можно добавить? Не могло ли столь раннее восхваление нашей энергичной молодой леди привести к тому, что она лишилась некоторых добродетелей и отчасти шарма и очарования? Потому что в возрасте двадцати двух лет, в отличие от своих старших сестер, она все еще — вот странность! — оставалась непомолвленной. Более того, она проявила непонятное равнодушие к нескольким поклонникам, которые искали ее благосклонности. Стало очевидно, что она превратилась в молодую особу с принципами!
Трезвомыслящая, сохраняющая холодную голову, обладающая проницательностью не более того, чем от нее требовали обстоятельства, Шарлотта, в общем, не намеревалась завязывать отношения с мужчиной, которого она бы не уважала. Смеясь, она рассказывала своим старшим сестрам, что до сих пор ей попадались лишь неотесанные деревенские парни — очень похожие на ее собственных братьев, но, в отличие от последних, никто не указывал им на неправильное поведение. Они с азартом участвовали в местных спортивных состязаниях, в охотничий сезон забывали обо всем или предавались другим незатейливым развлечениям.
Однако достопочтенный отец Шарлотты не обращал на происходящее никакого внимания, но даже если бы и заметил что-то, то почти наверняка остался бы верен своим убеждениям. Его никогда не беспокоили обычные обстоятельства. То, что выбирала или не выбирала его дочь, ни разу не ставилось под сомнение. Она жила своим умом, и он это только приветствовал!
Мягкий и добродушный, мистер Хейвуд, в сущности, был слишком занят и большую часть времени отсутствовал дома. Он оказывал услуги своим арендаторам, помогал работникам или, если по хозяйству заняться было нечем, шел к соседям, чтобы помочь им. Подобные обязанности поглощали все его время, неделю за неделей. Эсквайр, владелец поместья в добром старом Уиллингдене, которое было совсем немаленьким, он считал, что должен принимать самое активное участие в жизни местечка, и его поведение было достойно подражания.
Он наблюдал за тем, как содержатся его коровы, свиньи, гуси и куры, давал советы плотнику, как починить амбар, нанимал кузнеца подковать захромавшую лошадь, наведывался в местную лавку или в местную гостиницу — но у него не оставалось времени на домашние заботы. Он считал своей святой обязанностью неусыпно заботиться о доставшейся ему в наследство земле, растущих на ней урожаях и более того — о тех, чье благосостояние и сами средства к существованию непосредственно зависели от него.
Если верно то, что за прошедшие годы мистер Хейвуд никогда не знал нужды — даже сейчас его жена продолжала накрывать обильный стол, — то он верил, что обязан этим исключительно своим неустанным трудам и правильному обращению с собственностью, которая перешла к нему по наследству как к старшему в семье. Таким образом, он трудом поддерживал свое процветающее положение в обществе и с ранних лет осознал, сколь не прочны любые доставшиеся ему преимущества. Его собственная бережливость, природное отвращение к расточительству, а также воспитание в своей супруге стойкой неприязни к излишествам, каким бы сильным ни было искушение, сослужили Хейвудам добрую службу. И, самое главное, он сумел привить те же самые принципы членам своего постоянно увеличивающегося семейства.