Из земли торчала рука. Рука ребенка.
Мужчина с удвоенной силой принялся рыть землю ножом. Пот лил с него ручьями, как будто он стоял возле раскаленной плиты. Наконец вслед за рукой показалось все тело.
Человек выпрямился и беспомощно оглянулся вокруг. Его охватил ужас. Затем он закричал и бросился бежать во всю мочь в том направлении, откуда пришел.
Его отчаянные крики заставили содрогнуться молодого человека, только что установившего мольберт недалеко от стоянки цыган, которые повылезали из своих повозок, чтобы узнать, в чем дело.
— Месье, месье! — кричал человек. — Тут тело! Я нашел тело ребенка здесь, в поле. Поспешите, мы должны сообщить в полицию.
Крестьянин, с видом сумасшедшего, утирал пот со лба своей огромной рукой. Увидев цыган, он стал кричать, что это они убили ребенка, что все знают о том, что они убивают детей, исполняя свои темные ритуалы.
— Арестуйте их! — голосил он. — Арестуйте их!
На дороге стали появляться люди, привлеченные шумом.
— Арестуйте цыган! — кричал крестьянин. — Убийцы!
— Ну ладно, ладно, — говорил молодой человек успокаивающе, — успокойтесь, пожалуйста.
Цыгане стояли поодаль небольшой группой. Они были настроены явно враждебно. Женщины пытались протестовать. Трое суровых, диковатого вида мужчин вышли вперед, сверкая черными глазами.
Стали подходить люди из близлежащей деревни. Среди них был местный жандарм. Крестьянин снова стал кричать, что нашел мертвого ребенка и что его убили цыгане.
— Хорошо, — сказал жандарм, — сейчас проверим. Я поверю, когда увижу все своими собственными глазами. Где же труп?
Плотной группой все отправились к месту находки, женщины и дети шли впереди. Когда люди увидели наполовину вырытый из земли труп, над которым уже кружились мухи, они быстро отпрянули назад.
Жандарм заявил:
— Такими делами должен заниматься общественный прокурор. Отойдите все отсюда. — Он вытащил большую записную книжку и карандаш.
— Вы нашли это? — обратился он к фермеру. — Ваше имя?
— Пикар.
Жандарм начал записывать его имя и адрес, а крестьянин продолжал обливаться потом: ему вот-вот могло стать плохо.
— Еще есть свидетели? Вы тоже здесь были, месье? — спросил жандарм, повернувшись к художнику.
— Да. Во всяком случае, я находился примерно в двухстах ярдах отсюда и слышал крики месье Пикара. Я встретил его на дороге несколькими минутами ранее.
— Назовите ваше имя, пожалуйста.
— Габен Морель. До конца лета я буду жить в Пантене.
Полицейский закончил записывать и беспомощно соображал, что ему следует сделать в следующий момент, чувствуя, что собравшиеся ожидают от него каких-то действий. Расследование такого рода преступлений обычно не входило в круг его обязанностей. В это время один из жителей деревни вернулся с сержантом и двумя рабочими, которые стали рыть землю лопатами вокруг трупа.
— О, Боже! — неожиданно воскликнул один из них. — Здесь еще один.
Под его лопатой показалось еще одно тело. Рабочие стали остервенело рыть землю, и вскоре показалось еще одно тело, потом еще и еще одно. Женщины стали падать в обморок.
— Боже милостивый, — бормотал рабочий. — Боже милостивый. В это невозможно поверить. Это, вероятно, сделал какой-то маньяк.
Затем, примерно через час, они нашли еще одно тело — это была женщина. Кругом воцарилась гробовая тишина. Тела пяти детей и женщины были наскоро похоронены в поле. Сцена напоминала какой-то кошмар среди белого дня.
На дороге остановилась повозка, и трое хорошо одетых мужчин направились к толпе по грязному полю. Это были два инспектора из отдела криминальных расследований и мэр деревни.
— Так, — сказал мэр собравшимся, — это вам не цирковое представление. Отправляйтесь все по домам.
Габен Морель немного задержался. Ему было плохо от увиденного. Один из инспекторов разрешил ему идти. Если понадобятся его свидетельские показания, с ним свяжутся, хотя он уже все рассказал.
Габен попрощался с полицейскими и отправился собирать свои принадлежности, оставленные на соседнем поле возле лагеря цыган. Группа дочерна загоревших грязных детей молча наблюдала за ним. Габен вытащил монетку и предложил ее худой босой девочке с длинными сальными волосами. Она взяла ее, не произнеся ни слова.
Когда он шел по дороге, ведущей в деревню, его тошнило от увиденного и он чувствовал, что на него накатывается очередной приступ депрессии, столь часто охватывающей его в последнее время.