Давид Фонкинос
Шарлотта
Тому, кто при жизни не стремится покончить с жизнью, нужна хотя бы одна рука, чтобы отвести от себя отчаяние, внушаемое ему неотвратимой судьбой.
На этот роман меня вдохновила жизнь Шарлотты Саломон.
Юной немки, убитой в возрасте двадцати шести лет, когда она была беременна.
Моим основным источником стала ее автобиографическая книга «Жизнь? Или Театр?».
David Foenkinos
CHARLOTTE
Copyright © Editions GALLIMARD, Paris, 2014
Cover illustration © Collection Jewish Historical Museum, Amsterdam
© Charlotte Salomon Foundation Charlotte Salomon®
©И. Волевич, перевод, 2016
©Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2016
Издательство АЗБУКА®
Часть первая
1
Шарлотта научилась читать свое имя на могильной плите.
То есть она не первая Шарлотта в семье, —
Первая – тетка, сестра ее матери.
Сестры были очень дружны, вплоть до ноябрьской ночи
тринадцатого года.
Франциска с Шарлоттой вместе пели и танцевали, вместе смеялись,
И в этом не было ничего вульгарного.
В их лучезарной живости таилась доля стыдливости.
Может быть, так повлияла на них личность отца,
Сухого педанта, любителя древностей и искусства.
В его глазах, интереса были достойны одни лишь седые руины.
Их мать отличалась более мягким нравом,
Но в нем затаилась глубокая скорбь:
Ее жизнь была сплошной чередой трагедий.
Позже мы скажем о них.
Пока же вернемся к Шарлотте,
К первой Шарлотте – Шарлотте прекрасной,
С длинными волосами, темными, как ее обещанья.
Все началось с замедления.
Она постепенно все делала дольше – ела, ходила, читала.
Что-то замедлилось в ней,
Словно ее отравила неодолимая меланхолия,
Роковая болезнь, от которой нет избавленья.
Счастье стало далеким, недостижимым, как остров,
оставшийся в прошлом.
Никто не подметил в Шарлотте начала распада.
Со стороны это было почти незаметно.
Если сравнить двух сестер,
Старшая просто была улыбчивей, чем другая,
Разве что эта, другая, все чаще уходила в раздумья.
А ею тем временем завладевала ночь —
Ночь, которой нужно дождаться, которая станет последней.
И вот наступил холодный ноябрьский вечер.
Весь дом безмятежно спал. А Шарлотта встала с постели,
Собрала какие-то вещи, словно в дорогу.
Город недвижно застыл, съежившись в ранней зиме.
Девушке только исполнилось восемнадцать.
Она торопливо пошла к намеченной цели.
Мост.
Мост, который она обожала,
Тайный приют ее мрака,
Станет последним мостом – Шарлотта давно это знала.
В черной безлюдной ночи
Она не колеблясь бросилась вниз,
В омут воды ледяной, превратив свою гибель в мученье.
Тело нашли поутру на речном берегу,
Посиневшее тело.
Родителей и сестру разбудила страшная весть.
Отец замкнулся в скорбном молчании,
Сестра безутешно плакала,
Мать исходила воплями горя.
Назавтра в газетах рассказали о девушке,
По неизвестной причине покончившей с жизнью.
Вот это ужасней всего:
Не просто жестокость – двойная жестокость.
Как же такое случилось?
Для старшей сестры эта смерть – оскорбление дружбы,
Но главное – чувство вины.
Она ничего не заметила, не поняла этой странной медлительности
И теперь укоряла себя в бессердечии.
2
Ни мать, ни отец, ни сестра не пришли на похороны.
Убитые горем, родители прятались от посторонних.
Их тоже, как и сестру, верно, мучил беспомощный стыд,
И любопытные взгляды им были невыносимы.
Так прошло несколько месяцев
В затворничестве, в нежелании выйти на люди —
Долгий период молчанья.
Ибо заговорить означало вспомнить Шарлотту.
Она бы незримо стояла за каждым сказанным словом,
И лишь молчание помогало жить дальше тем, кто остался в живых.
Но однажды Франциска села к роялю, коснулась пальцами клавиш,
Стала наигрывать мелодию и напевать вполголоса.
К ней подошли родители,
Невольно согретые этим лучиком жизни.
Страна вступила в войну. Быть может, так оно лучше:
Хаос – весьма подходящий фон для горя этой семьи.
Это первый всемирный конфликт.
Сараево вмиг разрушило все империи прошлого.
Людей миллионами гнали на верную смерть.
В длинных траншеях, изранивших землю, вершились судьбы мира.
А Франциска задумала стать сестрой милосердия,
Выхаживать раненых и больных, вытаскивать их с того света.
Главное, чувствовать, что приносишь пользу.