С тех пор мы нашего капитана и не видели, сообщая о собственном местонахождении в письмах на его имя, посылаемых по адресу хорошо всем нам известной таверны Пиркса. Поскольку было сложно сказать, кто — мы или Владимирыч — окажемся раньше в Нью-Йорке, то и капитан по возможности должен был делать то же самое.
Но пока что он — там, а мы вот в этой самой Виргинии. И дела наши, откровенно говоря, идут не слишком хорошо. В том смысле, что деньги утекают, как вода в песок, а в наши кошельки капают довольно скудно.
Если бы Давид согласился на покупку негров — остались бы вообще на мели. Как выяснилось, рабы в Америке стоят весьма прилично, и даже на больших плантациях редко бывает их больше пары десятков. Да и затратное это дело: рабовладение. Негров нужно селить хоть в неказистых, но домишках, снабжать одеждой, дровами зимой, продовольствием: работник должен быть сильным, поскольку ручной труд в поле тяжёл. А чтобы рабы были сильны — их и кормить приходится сытно, хотя и однообразно, главным образом кашами, овощами, картошкой-бататом, кое-где у особо зажиточных плантаторов — сывороткой и творогом. Низкосортное мясо негры тоже получают, но по воскресеньям, если те, конечно, не приходятся на пост. Впрочем, если негр поймал и зажарил кролика или рыбу — это не считается браконьерством. Алкоголь, чаще всего дрянной кукурузный самогон, на плантациях тоже выдают, городским же рабам, как правило, для этих целей выдаётся хозяином какая-то мелочь и чернокожие нажираются в хлам в ближайшем дешёвом баре той же самой кукурузовкой.
Мистер д'Арамиц подумал-подумал, посоветовался с персональной жабой и, как и следовало ожидать, земноводное расход не подписало. Мне пришлось побегать по окраинам. Так что пришлось мне побегать по окраинам Линчберга, прежде чем удалось найти двоих помощников, или, вернее сказать, работников из пришлых белых бедняков.
Сорокадвухлетняя Тэсс Уэшли, фермерская дочь, пришла в город откуда-то из-под Бостона. Бедной женщине не слишком повезло в жизни: в детстве ей угодила копытом в лицо драгунская лошадь, изуродовав на всю жизнь. С такой внешностью ожидать замужества Тэсс не приходилось и она провела свои лучшие годы на бедной отцовской ферме, изредка выбираясь в церковь и за покупками в соседнее село. Младший брат, поругавшись из-за чего-то с отцом, покинул родной кров и пошёл в матросы. Иногда он с оказией присылал весточки о себе и немного денег, которые, прямо сказать, здорово выручали. Но в десятом году прошёл слух, что очередное судно, на котором служил Джим, в первом же рейсе остановил для "досмотра" британский фрегат. Англичане изъяли груз и силком перегнали к себе на борт почти всю команду, оставив американского шкипера вместе с больным сыном и коком-негром на выпотрошенном судне посреди моря, с бочкой солонины и двумя анкерками пресной воды. Судя по тому, что слухи всё-таки появились, этому капитану здорово повезло и он всё-таки добрался если не до берега, то до другого американского корабля. А вот брат Тэсс так и затерялся и теперь, когда началась настоящая война, один бог знает, удастся ли ему уцелеть?
Когда же старый Джонатан Уэшли скончался, то оказалось, что их нищая ферма давно заложена-перезаложена, а над дочерью покойного навис долг банку в сорок пять долларов, который необходимо срочно погашать… Закончилось всё тем, что ферма отошла банку, управляющий которого прислал семью арендаторов-эмигрантов, а Тэсс уложила в мешок поверх картошки и коробки с кукурузной мукой потрёпанную Библию с хранящимися в ней письмами брата, кофейник с кружкой да миску с ложкой, мыло, старое платье да пару нижних юбок и подалась, куда глаза глядят. Как оказалось, глаза её глядели куда надо, поскольку мы с Давидом наняли её варщицей и прессовщицей за восемнадцать центов за рабочий день, с возможностью ночевать на складе и получать небогатый, но калорийный паёк.