— То есть, имеется шанс и дальше работать вместе с тобой?
— Не знаю, — честно признался он. — Ты в последнее время работала больше с Павлом и Михаилом Ильичём, чем со мной. Поэтому, не исключаю, что наверху посчитают, что ты, как чертёжница, будешь более полезна именно им. Я ещё ничего не знаю, как это всё будет выглядеть.
— А чем будешь заниматься ты, знаешь?
— Только очень приблизительно, — пожал плечами Николай. — Но пока не проси рассказывать. Всего несколько дней надо подождать.
— Это всё из-за войны?
— Из-за неё, окаянной! — вздохнул он. — Как бы это жутко ни звучало, но скорее бы уж она началась: так устал нервничать из-за неё.
— Да что ты такое говоришь?! — вспылила Кира.
— Я же предупредил, что это звучит жутко. Но мы оба прекрасно знаем, что она всё равно будет. Что всё для её начала готово, осталось только получить, как в моём иновремённом прошлом говорили молодёжь, «зелёный свисток». И когда этот свисток прозвучит, он расставит всё по местам: по ту сторону прицела враги, рядом с тобой друзья, а там, за спиной, те, к кому врага нельзя пропустить.
— Ты мечтаешь попасть на фронт? — округлила глаза супруга.
— Мечтаю, — кивнул Николай. — Да только кто же меня туда отпустит? Ни тебе, ни мне, ни любому, кто допущен к нашей тайне, ближе сотни километров от линии фронта не попасть. Ведь, как сообщил товарищ Берия, были у немцев случаи, подобными моему. И раньше, в начале века, были, и уже в тридцать девятом. Сведения о старых случаях отрывочные, поскольку этих людей посчитали сумасшедшими. А последним донором тела для попаданца оказался еврей, заговоривший по-гэлльски. С вполне понятным для него концом. И если до нацистов донесётся хотя бы краешек слуха о том, что СССР смог почерпнуть пользу из подобных «переселений душ» из будущего, будет очень плохо. Война и вообще мировая история из-за моего вмешательства уже пойдут по другому руслу. И я боюсь, что сделал только ещё хуже, чем было раньше, в моём прошлом.
— Но разве может быть хуже, чем то, что ты мне описывал?
— Может, счастье моё. Ещё как может. Я тебе не рассказывал, но в конце декабря, в тот день, когда я привёз домой фрукты, состоялась штабная игра на картах по данным, которые были подготовлены мной. Исходя из расположения немецких войск, что было на 22 июня в моей прошлой истории. Как и ожидалось, пограничное сражение оказалось проиграно нашими генералами. Но какой новый план обороны они составили на основании своего умозрительного проигрыша, я не знаю. Каким образом расположили обороняющие силы, тоже. А если про их план стало известно немцам, и они нанесут удары совсем по другим направлениям? Окружат и уничтожат уже не триста тысяч советских солдат, а полмиллиона. И этим откроют себе путь на Москву, а у нас уже не будет сил, чтобы преградить им путь. Для этого ведь многого не требуется. Просто чуть-чуть ослабить группировки, нацеленные на Ленинград и Киев, и усилить ту, что будет двигаться к Москве. А под Москвой не остановятся на границе городской черты, а захватят город. Вот потому я и жду, когда всё начнётся.
40
Боже, где Аркаша взял эту прелесть? Демьянов никогда в жизни не встречал более удачного совпадения образа исполнительницы этой песни с текстом, который она поёт. Юная семитская красавица с низким, но довольно сильным женским голосом поёт так, будто повествует о событиях собственной страстной любви. У ног девушки к завтрашнему утру будут все ночные посетители Парка Горького.
Два поднятые вверх большие пальца, и Шварц счастливо улыбается.
— Только Роза говорит, что вы, Николай Николаевич, ошиблись: на юге не бывает длинных сумерек. У них в Одессе, например, после захода солнца очень быстро наступает темнота.
Одесса, значит?
— Я знаю, Аркадий. Мне доводилось бывать в южных городах. Но эту песню не я написал. И, согласись, петь про длинные сумерки куда романтичнее, чем про мгновенно наступающую ночь. Вы ту, «особую» песню разучили?
Кивок головой.
— Только мне кажется, её надо исполнять более живо, более оптимистично. А то получается, будто усталые солдаты по дороге идут! Хотите, мы живее сыграем?
— Отставить! — чуть не подскочил Николай. — Никакой живости, никакого оптимизма! Всё должно звучать именно величаво и торжественно. Как ты сказал, как будто усталые солдаты идут. Показывай!