— Александр Сергеевич, вы же знаете, что стрелять с больших дистанций по самолётам противника — это переводить боеприпасы. Насколько мне известно, опытные пилоты стараются начинать огонь, приблизившись к вражеской машине практически в упор. И на таких дистанциях потеря пятнадцати процентов первоначальной скорости снаряда не особо критична. Зато скорострельность!
— Скорострельность — да, замечательная! В общем, Николай Николаевич, готовьте докладную записку о необходимости решения Совнарком на разработку обеих пушек Нудельмана и Рихтера. Ну, и о производстве боеприпасов к ним. Я поддержу.
На илюшинском штурмовике менять пушку смысла нет: прироста в огневой мощи новое оружие не принесёт. Особенно — если учесть снижение начальной скорости при том же самом снаряде. «Миги» уже сняли с производства, а новых истребителей от Микояна и Гуревича следует ждать только с появлением реактивных двигателей, над которыми ныне бьётся Архип Люлька. Лавочки и Поликарпов? Да, их Николай тоже поставил в известность об «инициативной» разработке молодых конструкторов таубинского ОКБ. Петляков? Высотный истребитель Пе-3 делается, ни шатко, ни валко. Но возможно, возможно. Особенно — если учесть, что он имеет дело с крупными самолётами противника. Ему и высокие показатели секундного залпа на пользу пойдут, и два мощных двигателя справятся с возросшей массой огневых установок.
Если Яковлев, пользуясь должностью заместителя наркома авиационной промышленности, более свободен в вопросах выбора оружия для самолётов собственной разработки, то остальные не могут влево-вправо отступить от решений правительство, Политбюро и ГКО. Поэтому интересуются, но на перспективу, когда соответствующие решения будут приняты. Да и, собственно, сам Демьянов имеет право заниматься внедрением в производство лишь тех образцов, по которым приняты соответствующие решения.
Николай прекрасно помнил историю Шахурина, снятого в 1946 году с должности и арестованного за несогласованное с партийными и советскими органами решение об изменении конструкции авиадвигателей. И нарываться на подобное у него никакого желания не было, поэтому, даже имея теперь почти неограниченные полномочия, подстраховывался «бумажками». В частности — стребовал с Воронцова аналитическую записку о пути развития в послевоенном СССР авиапушек под патрон 23х115. Ну, и, заодно, боеприпаса 23х152.
Возвращаясь в бывшее здание «НИИ ЧаВо», Николай едва не попал в ДТП: еле успел затормозить перед неосторожной женщиной, перебегающей улицу и споткнувшейся на булыжной мостовой.
— Да что же вы творите? — выскочил он из машины к поднимающейся на ноги дамочке, и замер. — Галя?
Мать его сына, единственного в этой реальности сына, со слезами на глазах (чулки вдрызг, коленки ободраны) удивлённо смотрела на водителя машины, капот которой замер всего в метре от неё.
От ближайшего перекрёстка уже рысил постовой милиционер, чтобы наказать нарушительницу правил дорожного движения.
— Галя, ты ничего не сломала? — подхватил Николай под руку плачущую женщину. — Может, тебя в больницу отвезти?
— Господи, Коля, какая больница?
Малоросский акцент в её речи никуда не делся. А сама она, уже уткнулась в его грудь и рыдала.
— Как я испугалась!..
С постовым было проще всего: майор ГБ предъявил документы и пообещал, что сам во всём разберётся. А потом усадил бывшую харьковчанку в «эмку» и прижался к тротуару, чтобы не мешать проезду.
— Тебя куда-то отвезти?
— Нет, нет! Я живу неподалёку. И работаю тоже. Бегала на обеденный перерыв, а тут… такое получилось.
— Как устроилась? Как сын?
— Ты и о нём знаешь? И о Лёвушке?
— Знаю. Даже вашу общую фотографию видел.
— Откуда? Ах, да! Лёвушка был так счастлив, что разослал её всем своим старым друзьям. Это было буквально за две недели до того, как он… Прости, Коля, не могу про это спокойно вспоминать. А ты как? У тебя красивая жена…
— А когда ты её видела? — удивился Демьянов.
— Мы с Коленькой гуляли на майские праздники по Тверскому бульвару, там ещё выступали студенты. И вы стояли в обнимку неподалёку от сцены. Только звание у тебя тогда было немного ниже…
— Галя, как у тебя с деньгами.
— Оставь, Коля! — отмахнулась Галина. — Нам, как и обещал Лёвушка, очень сильно помогли его родственники. Очень хотели, чтобы мы перебрались к ним в Днепропетровск, но я настояла на том, чтобы уехать в Москву. Ты имел в виду… войну, когда говорил, что я должна уехать на восток?
Николай молча кивнул.
— Но как ты мог знать об этом ещё тогда?.. Ах, да, понимаю! — бросила она взгляд на демьяновские петлицы. — Нет, мне помощь не нужна: я устроилась в главк на хорошую должность, мы неплохо обеспечены.