Не существовало десятка FM-радиостанций, львиную долю времени вещания выделявших трансляции песен. Ультракоротковолновые диапазоны были девственно-чистыми из-за того, что уровень развития техники тех лет не позволял строить бытовые приёмники, способные принимать сигналы в данном диапазоне. Да что там говорить о музыкальных радиостанциях, дудящих каждая в свою дуду и вещавших в каждом более или менее крупном городишке? На весь Советский Союз вешало всего несколько радиостанций, трансляция музыки на которых занимала, в лучшем случае, 10-15% эфирного времени. И попасть в него было ничуть не проще, чем на «Голубой огонёк» Первого канала. Только не из-за того, что в эту передачу попадают «только свои» для её организаторов, а потому, что безголосых певцов и «криворуких лабухов» к эфиру не подпускают на пушечный выстрел.
Но даже если ты обладаешь голосом Карузо или Монсерат Кабалье, владеешь инструментом виртуознее Никколо Паганини, то путь к микрофону тебе может преградить цензура. Она будет рассматривать твоё произведение под микроскопом, пытаясь увидеть в нём даже мельчайшие намёки на недовольство существующим строем, восхваление капитализма, декаданс или «аморалку». Ни о каких «мальчик-гей, будь со мной посмелей» или «забирай меня скорей, увози за сто морей и целуй меня везде — 18 мне уже» речи не может идти просто по определению.
То, что «москвичей испортил квартирный вопрос», описано ещё у Булгакова. Но это — полбеды. Главное даже не в этом, а в том, что каждый советский человек должен либо трудиться, либо учиться. А вот куда трудоустроить Клавдию? Да так, чтобы у неё оставалось время заниматься творческими вопросами, вот это — проблема. Образование — сельская семилетка, которая в столице совершенно не котируется.
Подсказку, как решить вопрос с трудоустройством, дал Аборенков. С ним Демьянов обсуждал ход выпуска установок залпового огня. И не только в «сухопутном» исполнении. Несколько собранных на заводе «Компрессор» установок для пуска реактивных снарядов М-13 и М-8 было направлено в распоряжение РККФ, чтобы попытаться установить их на строящиеся бронекатера проектов 1124 и 1125 и другие корабли. Помимо этого, разработка «малокалиберных» авиационных реактивных снарядов для штурмовиков породила творческий порыв создать лёгкие пусковые установки, которые можно разместить на танковой башне. Нечто подобное производили в конце войны американцы, назвавшие установку «Т-34 Каллиопа».
Заводу требуются люди для расширения производства. И место в общежитии для иногородних холостяков, владеющих нужной заводу специальностью, можно получить. Осталось, как говорится в анекдоте, лишь уговорить дочь Рокфеллера.
А пока письмо с предложением для Клавдии очень неторопливо путешествовало в Сталинград, Демьянов завёл пару отдельных школьных тетрадок, в которую строчил тексты песен, которые, подчас, с огромным напряжением выдирал из памяти. Две тетрадки из-за того, что категорий этих песен из будущего две: первая — те, что можно «запускать в оборот» хоть сегодня, а вторая — на будущее. Например, военные, исполнение которых в ближайшие полгода-год не поймут ни друзья, ни недруги. А то и вовсе до окончания войны.
Разумеется на песню «Священна война» он не претендовал: её и так напишут Лебедев-Кумач и Александров. Хотя, конечно же, очень хотелось, чтобы радиообращение Молотова 22 июня о нападении гитлеровской Германии предварялось или завершалось этим потрясающим, берущим за душу музыкально-поэтическим шедевром. А может, подстраховаться и всё-таки направить её текст Сталину? Поэтическое вдохновение — материя тонкая, непредсказуемая. А вдруг у Василия Ивановича Лебедева-Кумача что-то не сложится, и не появятся стихи в печати 24 июня?
Рано, очень рано «выдавать на гора» ещё один шедевр, про десятый десантный батальон, исполненный в фильме «Белорусский вокзал». Из-за слов «от Курска и Орла война нас довела до самых вражеских ворот» она станет актуальна лишь к тому моменту, когда Красная Армия изгонит нацистов с советской земли. Но станет мощным вдохновляющим призывом добить фашистскую гадину.
А вот «Случайный вальс» на стихи Долматовского вполне может «пойти» уже году в сорок втором, когда появятся первые успехи на фронте. Помните?
Как и немного изменённая песенка фронтового шофёра:
Необходимо лишь заменить упоминание о том, что путь к Берлину был нелёгок и не скор. Например, так:
Избитый попаданческий сюжет про военные песни Высоцкого? Да почему, собственно, нет? И Высоцкого, и «Любэ», и некоторые «афганские» можно будет запустить после некоторой переделки. Главное, чтобы бойцов эти ворованные у потомков строки вдохновляли.
«Песни мирного времени» из советских кинофильмов 1960-х можно «внедрять» без всякой оглядки. Скажем, «Старый клён», как кажется Демьянову, подхватят с не меньшим энтузиазмом, чем это было после выхода на экраны фильма «Девчата». Он как-то читал у Пахмутовой, что очень быстро песню стали считать народной. Вот и пусть она в исполнения Клавдии Рыжовой значится как народная. А к бесхитростной «музыкальной автобиографии» про улицу Заречную ни одна цензура не докопается: есть в ней слова и про заводскую проходную, и про мартеновские печи, и про дверь комсомольского райкома. То же самое, только «в женской версии», и с песней «Стою на полустаночке в цветастом полушалочке»: фабричная девчонка, не из последних работниц, не заметила, как годы прошли. И мелодия не такая занудная, как у «Заречной улицы», женщины будут голосить «на ура».
Из любовной лирики — уже опробованное «на кошечках» из сталинградского общежития танго «Помоги мне». В первом письме, присланном Клавдией, она хвасталась тем, что без его исполнения не обходятся ни одни танцульки, теперь проводимые уже в клубе, а не в коридоре общаги. Да и по вечерам девчонки нет-нет, да поют в своих каморках. Можно попробовать озвучить интеллектуальную «песню дипломатов» про компас земной-надежду, а можно незамысловатую «А снег идёт». Конечно, такое феерическое исполнения, как у Жанны Агузаровой, не получится, но и чей-нибудь мягких лирический женский голос зачарует очень и очень многих.
Жаль, замначальника «НИИ ЧаВо» способен мелодии этих песен записать лишь гитарными аккордами, а не полноценными нотами.
27
А ведь не ошибся Николай, когда предсказывал, что первым действительно серьёзным цифровым прибором куйбышевской молодёжи станет калькулятор. Правда, названный более привычным для неё словом «арифмометр». Ввод данных для вычислений производится последовательным поразрядным нажатием «оцифрованной» кнопки с контролем по огромному полю из лампочек от карманного фонарика: по десять лампочек на каждый разряд. Отображение результата десятиразрядного «арифмометра» выводится на то же самое поле, а позицию запятой при операциях с дробными числами приходилось вычислять «вручную».