— Хорошо. Товарищ Курчатов, вы не поменяли мнения о том, что комбинат по производству плутония должен строиться именно в этом месте?
— После информации о предпринятых мерах по защите объекта от ударов с воздуха считаю целесообразным продолжать его строительство именно там, где запланировано.
По удовлетворённому кивку Председателя ГКО было видно, что он и сам придерживался того же мнения. Всё-таки смена места строительства влечёт за собой перепроектирование и новые затраты на «нулевой цикл». Не говоря уже о минимум полугодовой задержке в строительстве.
— Удалось ли поменять отношение этих… иностранцев к работе на нас?
— Да, товарищ Сталин. С Энрико Ферми с самого начала не возникало особых проблем, поскольку он — человек увлекающийся, и ради науки он готов был сотрудничать с нами, если мы предложим ему возможность работы с ядерным «котлом». Лео Сциллард к нам был настроен недоброжелательно. Тем более, затаил обиду на его похищение из Америки. Но после того, как ознакомился с материалами, предоставленными Народным комиссариатом внутренних дел о массовых уничтожениях евреев в Минске, Киеве и других городах Белоруссии и Украины, осознал, что его работа поспособствует победе над нацистами, включился в работу со всем возможным рвением. Он же всё-таки, в первую очередь, еврей, а уж потом — бывший венгерский подданный. И Пантекорво, и Оппенгеймер изначально симпатизировали левым идеям, а после ознакомления с указанными документами НКВД Оппенгеймер и вовсе изъявил желание вступить в партию.
— Есть мнение, что не следует препятствовать этому его желанию…
Затем было долгое обсуждение проблем технического характера, с которыми столкнулись ядерщики. Их список просто впечатлял, поскольку приходилось буквально с нуля осваивать производство огромного количества новых видов продукции, новых материалов, новых технологий. От значительного количества чистого графита, над технологиями производства которого работал Сциллард, до обогащения урана. От металлургии циркония до проката труб из нержавеющей стали. От разработки выдерживающих высокие температуры подшипников, которые понадобятся для прокачки теплоносителя реакторов, до исследования систем биологической защиты персонала, обслуживающего реакторы.
Вот в этом-то вопросе и проявились организаторские способности Бориса Львовича Ванникова, умудряющегося в трудные военные времена «продвигать» то, что никоим образом не касалось продукции, необходимой фронту. Что полностью противоречило девизу советской экономики этого времени: всё для фронта, всё для победы. Пожалуй, если бы не его статус Уполномоченного председателя Государственного комитета обороны, то работы по ядерной программе, и так движущиеся медленнее, чем могло бы быть, вообще застопорились бы.
Среди проблем, встающих перед новой отраслью промышленности, очертили и отсутствие целой линейки измерительного и испытательного оборудования, необходимого для неё. И упоминание Демьяновым того, что часть названных на встрече приборов производилась в Ленинграде, стало поводом для его отправки в командировку в Город Ленина.
Фрагмент 9
17
В 1980-е годы Демьянов «взял на вооружение» присказку «через Чебаркуль, Филимоново, Ларино», происходящую от указания маршрутов междугородных автобусов из Миасса в сторону Магнитогорска, и означавшую дополнительный крюк в маршруте, который мог бы быть куда короче. Дело в том, что автобусы пускали не напрямую ради того, чтобы собрать побольше пассажиров на не самом популярном среди миассцев направлении поездок. Вот и в Ленинград ему пришлось добираться «через Чебаркуль, Филимоново, Ларино». Точнее, следовать по Октябрьской железной дороге до Окуловки за Бологим, после чего эшелон уходил на север к станции Неболчи, а уж потом через Кириши и Мгу следовал в Ленинград. И прибывал всё на тот же Московский вокзал на площади Восстания.
Поезд шёл медленно, сказывались и то, что это отнюдь не «Красная стрела», и многочисленные повреждения путей и станционных построек во время немецких авианалётов. Да, железнодорожное полотно довольно быстро ремонтировалось, а рельсы менялись, но всё равно на повреждённых участках сохранялись ограничения в скорости движения. И работы по восстановлению зданий вокзалов, пакгаузов и прочих неизвестных пассажиру строений велись. Фронт отодвинулся, налёты стали редкостью, и тыловые районы возвращались к нормальной жизни.