Выбрать главу

Вот, значит, что тебя беспокоит, милая? Мог бы. Да вот только после такого шага придётся делать очень жестокий выбор: либо свесить на Анастасию Кирилловну вообще всё воспитание Валечки, уйдя к Галине, либо приведя ту в дом, взвалить на тёщу заботу ещё и о сыне совершенно неизвестного ей харьковского физика Льва Финберга. И это — даже не вспоминая о том, какие трудности могут возникнуть во взаимоотношениях между чужими друг другу женщинами, живущими под одной крышей. Как бы хорошо ни понимала тёща, что когда-нибудь Демьянову придётся жениться повторно, а всё равно такое станет для неё сильнейшим ударом. И наносить его человеку, подставившему ему плечо в трудную минуту, категорически не хочется.

— Мог бы. Но не сейчас.

Понимал, что обидит женщину, уже ставшую для него не чужой, но соврать ей в глаза не мог.

— Боишься ответственности за меня и чужого ребёнка? А что? Удобно: появился на пару часов раз в неделю, ножик, вон, поточил, и снова — вольный казак…

И глаза уже не покрасневшие от слов подслушанной песни, а налились слезами.

— Не боюсь. Да и разве он мне чужой? Счастье моё, ты, увидев только вот это, — коснулся он знаков Сталинской премии. — Поняла, что со мной всё не так просто, как кажется на первый взгляд. Но на самом деле всё ещё намного, намного сложнее.

— Ты по-прежнему любишь жену?

— Люблю. И буду любить, даже если женюсь на тебе или, если ты этого не захочешь, на ком-то другом. Как ты любишь и будешь любить Льва. Это наш с тобой крест, который нам нельзя бросать.

В общем, сколько в ту ночь негорящий уличный фонарь ни скрипел, «пора, пора, пора», ни Николай, ни Галина к нему так и не прислушались.

22

— Ну, заходи, заходи, цыганка! — широко улыбаясь, протянул руку Эйтингон, тоже уже примеривший погоны майора госбезопасности.

— Опять будете просить что-нибудь новенькое для ОМСБОН? — крепко стиснув ладонь знаменитого диверсанта, улыбнулся в ответ Демьянов.

— Не буду. Делами бригад особого назначения теперь занимаются Орлов и Иванов. А я — постольку, поскольку, всего лишь в рамках обязанностей заместитель начальника Особой группы при НКВД. Тут ты, цыганка, не угадал. В отличие от красавицы-жены и вот этого, — тронул он пальцем погон с тремя большими звёздочками.

— И правильно. Я тоже несколько сменил направление деятельности, и теперь занимаюсь вооружениями в несколько ином амплуа.

— Знаю, знаю, — кивнул «Наумов».

За почти полгода пребывания в Стамбуле он загорел, и теперь, на фоне бледных москвичей, выглядел этаким знойным южанином.

Да, покушение на фон Паппена не удалось и на этот раз. Подробности того, как проходила операция, Демьянову были неизвестны, но, скорее всего, тоже была попытка взорвать германского посла. В другой истории наказания за провал операции Эйтингону удалось избежать лишь стараниями Судоплатова, доказавшего, что «предупреждение» подействовало, и фон Паппен резко снизил активность по втягиванию Турции в войну против СССР и зондажу возможности сепаратных переговоров с Британией.

— Дело к тебе следующее. Помнишь ту «попытку вербовки» тебя немецким дипломатом?

Как не помнить? Некто Шлоссер, помощник военного атташе германского посольства, вначале пытался выйти на Демьянова через его бывшую любовницу «Элизу» Могилевскую. Но после драки, устроенной «отвергнутым почитателем» Лизки Сашей Удовенко, ту выслали из столицы, а Шлоссеру пришлось искать другие выходы на заместителя начальника ОПБ-100. Подготовленная для Николая в Сталинграде «медовая ловушка» тоже сработала совсем не так, как планировал агент Шлоссера, но и этого хватило, чтобы «дипломат» попытался шантажировать тогда ещё капитана госбезопасности. Очень торопился, чтобы успеть получить хоть какую-то информацию о деятельности «НИИ ЧаВо». А чекисты разработали операцию, в результате которой тот был выслан из Советского Союза за деятельность, несовместимую со статусом дипломата. Ну, а Николай заработал несколько царапин на физиономии и пару весьма чувствительных ударов от членов группы задержания.

— Так вот, по нашим каналам стало известно, что интерес к твоей личности у немецкой разведки не угас. Они хоть и предполагают, что ты, попавшись при «передаче секретной информации», был казнён за предательство, но решили проверить это предположение. И среди прочих заданий своему агенту, работающему под нашим контролем, приказали собрать информацию об ОПБ-100 и его заместителе руководителя по фамилии Демьянов. И если этот агент может смело передавать немцам, что указанное Особое проектное бюро ликвидировано ещё в июне прошлого года, то с тобой всё намного сложнее: у нас нет уверенности в том, что сведения о тебе не будут перепроверены другими агентами. Да и подсовывать врагу откровенную «липу» нам нельзя: перед нами стоит задача добиться того, чтобы этому человеку верили безоговорочно.

Если бы оба майора госбезопасности ещё знали, каких трудностью стоило гауптштурмфюреру СС Курту Шлоссеру «пропихнуть» это задание для агента «Феникс»!

Всё началось с того, что к сотруднику VI Отдела РСХА, некогда работавшему в московском посольстве, обратились люди адмирала Канариса. С просьбой подтвердить или не подтвердить личность русского перебежчика, назвавшегося Александром Демьяновым, якобы представлявшим подпольную антисоветскую монархическую организацию «Престол». Перебежчик, переходя линию фронта, буквально чудом остался жив, поскольку вышел к немецким окопам по минному полю.

Разумеется, Курт, взглянув на фотографию длиннолицего молодого мужчины с модными тоненькими усиками и длинным тонким носом, вспомнил, что Демьянов попадал в поле его зрения, общаясь в кругах московской богемы. И даже рассматривался в качестве кандидата на вербовку, будучи потомком дворянского рода и бывшего казачьего атамана. Наслышан был Шлоссер и о человеке, которого тот назвал руководителем «Престола», Борисе Садовском, поэте «серебряного века», отличавшемся крайне антисоветскими взглядами. Чекисты не трогали Садовского лишь потому, что тот был инвалидом, не мог обходиться без посторонней помощи и, передвигаясь в инвалидной коляске, не покидал территории Донского монастыря, где жил в бывшей монашеской келье.

Фамилия перебежчика и заставила гауптштурмфюрера, поставив в известность Вальтера Шелленберга, обратиться к давнему знакомцу из военной разведки Вильгельму, по просьбе которого Шлоссер и сумел раскрыть строительство русскими завода по производству тяжёлой воды на Урале. Пожалуй, эта заслуга провалившегося шпиона и привела к тому, Вилли согласился помочь старому товарищу в деле выяснения текущего положения дел с Особым проектным бюро № 100. И, разумеется, разузнать судьбу однофамильца перебежчика, которого, по словам Вилли, Адмирал посчитал перспективным агентом для заброски в русский тыл. Разумеется, на условиях, что Курт, в обмен на эту информацию, будет делиться с «другом» сведениями по интересующим его вопросам, ставшим доступными ведомству Шелленберга.

С таким условием сделки оберштурмбанфюрер согласился. Тем более, дозировать информацию, которую станут «сливать» конкурентам, будет именно он. И явно лишь после того, как выцедит из неё то, что сначала пойдёт на стол Фюрера именно по линии его отдела.

— Понятно, — кивнул Николай и ляпнул. — Операция «Монастырь».

И по тому, как мгновенно напрягся Эйтингон, он понял, что ляпнул лишнее. Непозволительно лишнее.

— Что ты знаешь об этой операции? И откуда?

— Вы же, Леонид Александрович, сам назвали меня цыганкой. Нагадал, — попытался отшутиться Демьянов, но ставшие жёсткими глаза диверсанта показали, что шутка не прошла.

— Я спрашиваю тебя: откуда тебе стало известно это название? — зазвучала сталь в баритоне Эйтингона.

— Я не могу это сказать вам, товарищ майор госбезопасности. Если вы читали моё личное дело — а я не сомневаюсь в том, что читали — то вы должны помнить, что некоторые вопросы мне задавать не следует. И этот как раз относится к ним. Хотите узнать больше — обращайтесь к товарищу Меркулову или к наркому. Но я сомневаюсь, что они дадут вам такое разрешение. А вы — согласитесь с тем, чтобы быть допущенным к этой информации.