Сталин постарался обеспечить британскому коллеге максимум комфорта, предоставив ему для проживания одну из своих дач. Сопровождающих же лиц поселили в гостинице «Националь», где обычно останавливаются иностранцы. Тем не менее, Черчилль остался недоволен, посчитав, что ему обеспечили «излишнюю пышность, свойственную тираническим режимам».
Переговоры шли очень сложно, поскольку известие об отказе открытия Второго Фронта он выложил, как говорят русские, «с порога». Судя по реакции Сталина, для того это не было новостью: он просто усмехнулся, слушая перевод. И не удержался от язвительных комментариев в ответном выступлении, едва не приведшем к тому, чтобы глава британской делегации объявил о завершении визита. Удержала его от подобного демарша лишь записка посла, содержание которой осталось неизвестным как Верту, так и его информаторам.
Главу кабинета, мотивировавшего отказ от высадки британо-американских сил на континент недостаточностью войск и транспортных судов, поддержал и спецпосланник президента США Аверелл Гарриман. По их общему мнению, десант, предварительно намеченный на октябрь, когда в Северной Атлантике портится погода, обречён погибнуть под ударами немецких войск. И снова Сталин их высмеял, заявив, что немецкие солдаты — вовсе не сверхлюди, какими их представляют себе не слишком смелые англичане. Один из информаторов даже привёл дословное высказывание: «нельзя выиграть войну, не сражаясь».
Этот намёк просто взбесил Черчилля, но он взял себя в руки и раскрыл совместные британо-американские планы высадить несколько дивизий в Алжире, чтобы ударить в тыл немцам и итальянцам. А ещё — провести 19 августа «пробную» десантную операцию в районе Дьепа (информатор рассказал об этом уже после её оглушительного провала, причём русские восприняли эту трагедию как устроенную ради доказательства невозможности высадки на континент).
Впрочем, председатель Совнаркома положительно отозвался о высадке в Северной Африке, посчитав, что она не только отвлечёт некоторые силы с Восточного Фронта, предотвратит вступление Испании в войну на стороне Оси, но и, в перспективе, позволит обезопасить судоходство хотя бы в западном секторе Средиземного моря. Последнее действительно актуально после гибели конвоя PQ-17 и приостановки поставок помощи России по Северному маршруту. Но ждать, когда британские суда смогут безопасно пройти через Проливы и разгрузиться в Крыму или на Черноморском побережье Кавказа, ещё очень, очень долго.
Очень скептически отнёсся советский лидер и к заявлению Черчилля о бомбардировках союзнической авиации Германии: «мы надеемся разрушить в ходе войны почти каждый жилой дом в почти каждом большом немецком городе».
— Не нужно бомбить каждый дом в каждом городе. Нужно бомбить каждую немецкую воинскую часть, каждый военный завод, делающий оружие для фашистов, каждую железнодорожную станцию, на которой это оружие грузится для отправки на фронт. Мы воюем с фашистами, а не с германским народом.
В свою очередь, он подробно рассказал представителям союзников о положении дел на Южном направлении фронта. Как говорили информаторы, тон его рассуждений был спокойный и уверенный, но британские военные в своём кругу оценили заявления Сталина как излишне оптимистичные. По их прогнозам, немцы имеют высокие, выше 50%, шансы разгромить фронт Жукова и прорваться к Волге. А 17-я немецкая армия — к нефтепромыслам Грозного и Майкопа, а затем и к Баку.
Черчилль не мог не поднять и польский вопрос. Пусть основная часть пленных поляков и была переправлена в Британию и теперь воюет в Африке, но объявление советским правительством о формировании из оставшихся в Советском Союзе польских граждан дивизии болезненно восприняло эмигрантское правительство, требуя и их переправить на Альбион. Но Сталин объявил, что все, желающие уехать в Англию, уже оказались там, и он не собирается выдворять оставшихся. «Они решили помогать Красной Армии, сражаясь в её рядах. Разве мы можем отказать им в этом благородном деле?»
Параллельно переговорам двух лидеров, отношения между которыми наладились после их совместного ужина в кремлёвской квартире Сталина, шли и переговоры между военными. И с советской стороны тон здесь задавали маршал Шапошников, недавно сдавший пост начальника Генерального Штаба генералу Василевскому, но оставшийся заместителем Сталина в Наркомате обороны, и маршал Ворошилов. Пусть последний и не занимает никаких военных постов, формально руководя партийной организацией оккупированной немцами Украины, но пользуется доверием Сталина и имеет высший советский военный чин.
Русским удалось удивить британцев показом новейших образцов своей техники. В первую очередь — демонстрацией стрельбы из реактивной установки залпового огня с женским именем «Катюша». По словам одного из полковников, он не хотел бы оказаться на месте немецких солдат, попавших под обстрел этим оружием. Впечатлили и новейшие танки, выпуск который налаживается на востоке России: в них удалось совместить несовместимое: мощную пушку калибром 85 мм, толстую броню и высокую подвижность. В сравнении с ними британские «Черчилли» выглядели медлительными черепахами, «Валлентайны» — безнадёжно отставшими в развитии машинами прошлого десятилетия, а скоростные, но слабо бронированные «Тетрархи» — детскими игрушками. Даже лёгкие массовые Т-60, вооружённые 37-мм автоматической пушкой, используемые в качестве танков поддержки пехоты, при столкновении с немногочисленными «Тетрархами» имеют преимущественные шансы на победу. Единственным недостатком русских танков, бросившимся в глаза британцев, было полное отсутствие комфорта для экипажей.
Именно знакомство с русской бронетехникой дало ответ на вопрос, почему советское руководство предпочитает получать от Великобритании не бронетехнику, а автомобили, сырьё и продукты. А ещё — зенитную артиллерию, часть орудий которой русские устанавливали на бронированное шасси для большей подвижности средств противовоздушной обороны.
Но, пожалуй, самым важным итогом пятидневных советско-британских переговоров было даже не налаживание личных отношений между двумя лидерами и не легализация отказа от открытия Второго Фронта в 1942 году. Черчилль улетал из Москвы с твёрдой уверенностью в том, что, вопреки получившим в последнее время хождение слухам, Сталин не пойдёт на сепаратный мир с Гитлером.
Фрагмент 21
41
Август пролетел в служебных делах и домашних заботах.
Валечка, которой скоро исполнится три года, уже начала довольно сносно разговаривать, а глядя на неё, следом тянется и чуть более младший Колька. Галина и Анастасия Кирилловна, кажется, немного притёрлись друг к другу. Они и до того старались не конфликтовать, но напряжение в отношениях существовало. Но за время, пока Николай пропадал в командировках (после возвращения из Сталинграда наконец-то состоялась поездка в Куйбышев), им пришлось согласовывать собственные планы друг с другом, и это благотворно сказалось на атмосфере в семье.
Да, да, именно в общей семье, поскольку Николай считал бывшую (?) тёщу именно членом семьи, а не матерью бывшей жены. И с этим приходилось считаться и Гале.
Нет, бывшая «товарищ Финберг» отнюдь не была «домашней кошечкой, смотрящей в рот мужу». Как уже убеждался попаданец, она вполне могла упереть руки в боки и объявить: «а мне наплевать, на каком глазу у тебя тюбетейка». Украинские корни, как-никак! Но двадцать семь полных лет, из них два года вдовства, необходимость одной налаживать жизнь в Москве, которая, как известно, слезам не верит, тоже наложили свой отпечаток, поумерили южный темперамент. И теперь Галина предпочитала сдерживать эмоции хотя бы внутри семьи.