Не успел Леха и рта открыть, как Трофим схватил его за шею и, наклонив к себе, приставил ему к джинсам прямо в области паха острый ножик, который каким-то магическим образом взялся в руках Трофима.
– Или ты, Лешенька, поедешь нам помогать, или прямо сейчас я не постесняюсь и сдеру кожу с твоего хуя прямо здесь… при всех! Выбирай! – шептал ему Трофим.
Вершинин не успел закивать головой, лишь бы Трофим отпустил его, как последний понял, что его аргументы были убедительны. Он мигом спрятал нож за пояс, вынул из кармана Лешиных джинсов ключи от машины, нажал на кнопку и открыл двери «BMW».
– Прыгайте, – приказал Трофим своим сообщникам, которые полезли в машину. – Чудно, Леша! Я знал, что ты меня выручишь, – говорил он, словно Вершинин добровольно согласился на все, абсолютно не представляя, куда они сейчас поедут и что за дело им предстоит.
Трофим отстал от Лехи, который так и остался в оцепенении стоять на дороге. Бандюган подобрался к передней пассажирской двери «BMW», приоткрыл ее, оценив кожаный салон и крикнув Лехе:
– Отомри, Вершинин! Чего застыл?! Садись, поехали. Времени в обрез! Дорогу я покажу.
Алексей не сказал ни слова – отныне ему надо было только подчиняться и молиться, чтобы это нежданное и весьма опасное предприятие не стало для него смертельным. Для Вершинина время стало тянуться мучительно долго, словно на последнем уроке в пятницу. Деваться было некуда – жизнь дороже.
Леша, не отошедший от изумления и шока после ножа, приставленного к интимному месту, немного пошатываясь, побрел к своей машине, в которой его ждали трое самых нежеланных и противных ему человека, которые задумали нечто преступное на этот вечер и втянули в авантюру бедного Лешеньку. Как мы знаем, именно сегодня судьба была весьма неблагосклонна к Алексею, поэтому он очень боялся вновь испытывать ее терпение, но его заставили согласиться. Что ждет Вершинина впереди? Неясно.
Июньский день медленно приближался к вечеру.
Глава 16 «На дне»
Ехали долго, куда-то в частный сектор на окраине города. Сначала за окнами машины мелькали сады и парки, потом новостройки с разноцветными высоченными домами, порождающими уйму жилплощади, а позже и желающих взять ипотеку банковских клиентов. Позднее по мере продвижения по городу дома становились ниже и старее, а зелени становилось все больше. Дорога проходила и через промзону, портящие городской пейзаж своей грубостью и серостью заводы и склады.
Вскоре, когда весь город был преодолен поперек, начался частный сектор. За черту города выезжать не пришлось – Трофим еще на трассе указал на нужный поворот в один из поселков, и Леха повернул по указке, проехав мимо гаражей, оврагов и лесопосадок с вываленными туда кучами мусора, мимо ангаров и завалинок, недостроенных каркасов непонятных строений, стоящих чуть ли не в поле.
Позже появились жилые дома, невысокие и небогатые по своему внешнему виду. Алексей Вершинин отвык от таких мест. Ему было как-то необычно здесь находиться: пацан привык к своему элитному поселку, причудливым богатым дворцам с показной роскошью убранства внутри, привык к высоким заборам, ослепительной чистоте и в домах, и на улице (последнее поддерживалось целым штатом услужливых садовников и гувернеров), привык к охране и шлагбауму на въезде.
В таких вот жилых массивах, взявших город в плотное кольцо, жили люди из эшелона ниже Вершининского, из простых, поэтому многого не могли себе позволить. Материальная обеспеченность была единственным весомым фактом, отличавшим живших здесь и того же самого Алекса Вершинина или его соседей по элитному поселку. Жителей этих районов Леха всегда считал беднотой, нищими, ничего не добившимися в жизни людьми, той самой серой массой, на фоне которой он выглядит еще лучше и респектабельнее. Но эти люди строили здесь дома на все свои средства, чтобы хоть как-то отделиться от остальных, погрязших в неудобствах проживания в огромных многоквартирных высотках. Потом запас скопленных деньжат заканчивался, поэтому надо было затягивать пояса, а когда вновь появится излишек материальных средств, которые можно потратить на стройку, можно было что-то там отремонтировать, достроить и подправить – может быть, в этом и заключалось истинное счастье этих людей, смысл их спокойной и размеренной жизни, не то что вселиться в готовенькое и до конца жизни мозолить глаза блеском пола или, скажем, презентабельностью итальянской мебели.