Может, людям, живущим в этом поселке на окраине, и не позволить себе шикарный особняк на три ванных и четыре спальни, зато у них есть нечто другое, чего порой не бывает у тех же богачей, как бы они ни старались это обрести или сделать вид, что у них это есть – речь идет о простой радости жизни вне зависимости от обстановки. Кто-то счастлив и в одноэтажной покосившейся хате, а кто-то несчастлив в огромном доме с бассейном, прислугой и несколькими машинами и хочет чего-то более приземленного, но привык только повышать свой материальный уровень и вряд ли уже найдет то, что ищет, а именно истинного человеческого счастья, душевной радости и спокойствия, которые, может быть, в нашей современной гламурной жизни и не считаются идеалами. Но, согласитесь, иногда можно утверждать, что это все-таки то самое… самое главное, тот самый смысл… смысл жизни.
Так что люди из этого района в сто раз счастливее и лучше самого Вершинина (да простят меня обеспеченные читатели), который нынче утратил смысл своей жизни, разочаровался в своих идеалах и самом себе. Не мог он теперь радоваться своему существованию как раньше, поэтому, оказавшись здесь, Леха пересмотрел свое отношение к этому месту и к значению живущих здесь людей, перед которыми он отныне пал. На его прежнюю жизнь будто сбросили ядерную бомбу, которая выжгла и уничтожила все старое, оставив лишь пепел и выжженную почву, непригодную для того, чтобы построить на ней жизнь новую.
Алексей старался не смотреть на попутчиков. От них тянуло противным запашком сигарет и каких-то химикатов. Трофим не подпускал таких кадров к элитной наркоте, прибывавшей мешками из-за бугра, и травил их чем-то кустарным, не приносящим никакого удовольствия, а только прививающим острую и постоянную жажду. Вот пацаны и подсели, а на что-то покачественнее их уже не тянуло. А если исчезнет и это зелье – самое простое, доступное и дешевое – они просто упадут и умрут. Таковы законы: оберегать и сбывать дорогой товар, а принимать какой-то шлак.
Из окна на Лешино лицо дул теплый ветерок, шевелил волосы. Но насладиться им как можно дольше не удалось, ведь Трофим ударил Вершинина по коленке, чтоб тот не зазевался и не пропустил нужный поворот.
Как бы ни было сложно, неспокойно и страшно Алексею снова встретить Трофима и от безысходности и внутреннего распутья (а также пофигизма) «согласиться» на криминальную авантюру, последующие события, несомненно, станут для главного героя очередным испытанием, что должно стать еще одной значимой деталью пазла, из которого складывается нынешний жизненный перелом Леши Вершинина. А пока он вел машину, стараясь не говорить и не делать резких движений. Все для него казалось каторгой, которая будет длиться целую вечность и плохо для него кончится.
Леша покорно следовал указаниям развалившегося рядом с ним на мягком автомобильном кресле Трофима. Вершинин никогда прежде не чувствовал себя так некомфортно и зажато в своем же автомобиле. Его пугала неизвестность впереди. Как на зло, пассажиры томительно молчали, не издавая ни звука о предстоящем деле (они уже привыкли к затеям и поручениям Трофима, перерастающим в крутые передряги, так что особо не удивлялись происходящему и не трепались), словно время обсуждения грядущего плана действий еще наступит.
Помимо Лехи и Трофима, в машине было еще двое Трофимовских заместителей (Леша не признал их сразу), которые ходили за своим вожаком, как тени, и выполняли все его поручения – это были два еще молодых человека, однако зависимость от наркоты и перепадов настроения Трофима полностью лишили их юношеского вида, превратив в измученных, но ужасно преданных хозяину слуг, которые выглядели и думали не по возрасту.
Первый из них, Влад, был высоким, широкоплечим, мощным пареньком, которому достаточно было сказать, кто враг – неважно, кто это будет, важно то, что Влад хладнокровно и яростно в один присест сотрет этого человека в порошок. Он был личным телохранителем Трофима, который приметил его, когда тот был подающим надежды тяжелоатлетом, но допинг, плавно перешедший в запрещенные вещества, подброшенные Трофимовскими агентами, заставил Влада сменить амплуа (у него была схожая с Вершининым история – по крайней мере, похожая схема). Ему на тот момент было около 25-26 лет. Во внешности Влада было что-то грозное и непоколебимое, но одновременно печальное, ведь его жизнь могла пойти в совершенно другом направлении. А теперь вместо того чтобы участвовать в турнирах и завоевывать медали и кубки, он медленно загибался, работая на Трофима. Вырваться было нельзя. Вид у парня был внушительный, хотя он порой баловался подачками шефа. Обычно он был спокойным и непоколебимым как булыжник, но все менялось, когда Влада одолевала ярость: тогда все окружающие его люди просто жалели, что родились на свет, ибо этот громила мог не только покалечить… он мог случайно убить, а потом даже не вспомнить об этом (такие порывы подчиненного Трофиму нравились). А сейчас Влад улыбался и его бледное лицо с трудом обретало румянец. Его облик был очень даже запоминающимся – этакий провинциальный Халк: широкое телосложение, мощная шея, крупная голова, русые волосы, полностью закрывавшие и макушку, и затылок, и виски, и уши, и твердый лоб. У Влада был внушительный подбородок, а остальное на лице было будто приподнято ближе к узкому лбу. Там были невыразительные голубые глаза, редкие брови, большой рот, правильной формы нос. Влад говорил басом, словно отремонтированный Царь-колокол стал звенеть на всю страну.