Чудо в перьях вместо того, чтобы гулять, веселиться, цеплять девочек, наслаждаться свободой и беззаботностью, ходить в школу, делать уроки или не делать их (кому как нравится), вращалось среди опаснейших преступников, занималось самым жестоким и беспощадным бизнесом в мире. Это просто не укладывалось в голове у тех, кому когда-либо приходилось слышать историю Никиты Алексеевича Зотова или лицезреть его самого.
– Нет! – не выдержал тогда Зотов. – Это все, конечно, круто… но никуда не годится. Здесь все равно куча недостатков.
В этот момент обсуждение гениального (по мнению большинства) плана Трофима резко прекратилось. Все замолчали и с опаской разом глянули на Никиту. Даже Вершинин невольно напрягся.
– Наверняка там повсюду куча камер, а у нас привлекающий внимание транспорт, у которого не прикрыты ни марка, ни номера. Как только вы выйдете из клуба, все сразу увидят ваши разъяренные морды. Пока вы будете крутить фарш в клубе – если, конечно же, люди там не смоются еще до вашего прихода – машина бросится в глаза куче народа: место ведь популярное, проходное, особенно ближе к вечеру. А вдруг внутри охрана, которая только вас и ждет? И тогда вам крышка. А как назад?! Вас должно быть трое или даже четверо – неясно, как вы все вместитесь в машину. Куда главаря-то положите: в багажник или на колени к вам он сядет?! Поверьте, таких вот мелочей много, так что извольте повременить и немного над этим подумать, – произнес Никита с нотками гордости в голосе от спланированного ответа… и презрения к двум участникам сходки как минимум.
Это самое несогласие, неповиновение, постоянное желание возразить и пойти всем наперекор со стороны Никиты Зотова, много бравшего на себя, всегда раздражало Тимоху. Он считал, что молодчик нагло, открыто и развязно метит на давно забитое Тимофеем место Трофима. Якобы Никита лижет Трофиму задницу, пригревшись под крылом главаря, вместо того, чтобы пахать на благо предприятия, как лошадь по имени Тимофей. Подобное поведение выводило Тимоху из себя. Он все время искал повод публично рассориться с конкурентом и обратить все внимание на себя как на доблестного и принципиального цензора, который всеми способами пытается избавиться от инакомыслия и противодействия, подрывающего идеально строгую и отлаженную атмосферу в организации, для которой такие вот возражающие кадры, предлагающие альтернативу и тормозящие весь процесс, чреваты провалом и разрушением системы… причем изнутри. Трофиму же нравилось смотреть, как негодует ярый карьерист и двуличная подлиза Тимофей.
Тимоха не мог допустить, чтобы Зотов своим появлением продолжил отдалять его от заветной цели – единоличного руководства Трофимовским спрутом. Вот он и бесился оттого, что мелкий вечно сует нос в их дела. Когда Зотов с вполне серьезным и официальным видом назвал недостатки плана Трофима, по логике должен был возмутиться сам автор плана. Вместо этого его заместитель сначала нервно кусал губы, потом громко хрустел пальцами – приказы не обсуждают, а выполняют – и не выдержал…
– Вот, значит, как ты заговорил! – вскочил Тимофей. – Птичка ты залетная! Пришел сюда, чтобы все нарушить, всех нас рассорить или сдать?! Трахнуть и смыться?! Да мы тебя быстрее со свету сживем, предатель! – Тимофей черпал негатив, словно из воздуха, ибо Никита молчал, раздражая противника только своим видом. Тимоха стал кидаться на него – Влад придерживал своего разбушевавшегося товарища. Сильно Тимоха не любил Никиту… и не он один. – Не смей даже заикаться о недостатках – их нет! И никогда здесь не было и не будет! Ты их себе придумываешь, делаешь это нарочно, всем нам на зло, чтобы заложить нас. Ты ничего не получишь, гнида проклятая! Думаешь, что в одиночку сможешь нам противостоять?! Да ты скорее сдохнешь, рта не открывая – тебя раздавят как таракана. Ты здесь никто и всегда будешь выскочкой. Умрешь ты страшной смертью, Зотов, и никто, слышишь, никто и никогда о тебе не вспомнит! Не дорос ты, чтобы нами командовать, чтобы осуждать и корректировать наши планы! Ты должен молиться на нас, плевки наши слизывать за то, что тебя не пришлепнули в первый же день, что все еще живой, но, чую я, после такого это явление временное… Готовься к своему концу – он обязательно придет! Уебка мы пригрели! Оборачивайся теперь! Втащить бы тебе, дятел…