– Потому что, – отвечал ему Вершинин, – это нужно мне и нужно тебе: где-то в глубине души, Никита, тебе плохо от этого. Давай поможем нам обоим!
Вершинин говорил правду: все правильно понял про бушевавшие в собеседнике чувства. Никита, играя определенную роль, окончательно запутался в собственных мыслях и желаниях. В глубине его души до сих пор горела злоба – моральная травма терзала его на протяжении всей сознательной и по большей части одинокой жизни, а он глушил ее, работая на Трофима. А сегодня досада с новой силой напомнила о себе. Ему был предложен альтернативный, но практически нереализуемый вариант решения его проблемы, прозвучавший из уст Вершинина, который за эти часы многое понял, над многим поразмыслил.
Зотов все равно бунтовал, считая, что все прозвучавшее – ложь и заблуждение. Алекс ждал просветления, но человек, которого он хотел спасти, мог в любой момент оборвать жизнь самому Вершинину.
– Знаешь, Леша, – тихо продолжил Зотов, – я ведь на полном серьезе могу тебя убить… моя рука не дрогнет. Вряд ли Дима тебе говорил, что все это – просто несбыточная мечта, вера в совершенство и безграничность возможностей человека, который способен собой повелевать. Но это миф. Факты говорят, что самые неидеальные существа на планете – это мы, люди… На моей памяти никто так и не смог изменить свою жизнь, не возвращаясь к истокам… тем более в таких запущенных случаях, как и у нас с тобой. Не тебе в это тонкое дело вмешиваться – не твоя эта компетенция. Ты достаточно решал, достаточно пробовал – вот и дорешался. Только вспомни, сколько всего ты совершил – стыдно станет. Этого ничем не искупить… Я же могу избавить тебя от страданий, поменяться с тобой местами и благородно… с барского плеча, так сказать, могу обеспечить тебе смерть: нормальную, спокойную и быструю, что самое главное. И ты всерьез считаешь, что мы можем измениться? Психика у тебя неустойчивая, налицо резкие перепады настроения и дискомфорт. Ты просто псих. Тебе поздно меняться: либо все как есть, либо смерть! Это мне нужно открывать твои глаза, – усмехнулся Зотов. – Лечиться тебе надо, а лучше сразу достойно покинуть этот мир – иначе не выпутаться. А я вполне себе здоров – живу и не тужу.
– Поверь, я знаю, я уже достаточно хлебнул. Я просто предупреждаю тебя, взываю к твоему сознанию, прошу тебя опомниться, – молвил Алексей. – Вчера-позавчера на такое я бы тоже так же отреагировал. Но все меняется и очень быстро…
– Я не хочу этого! Мне до лампочки! А ты… ты сам виноват, – возмущался Зотов своим истерически-писклявым голоском. – Я точно знаю, что мне нечего делать в вашей нормальной жизни. Вы все для меня пустое место! Надоело, блять! Сиди молча и гляди на руль, не двигайся, не смей мне ничего больше впаривать! От тебя только зло одно… всегда! Я лично добьюсь, – негодовал Зотов, – чтобы ты об этом никогда больше не заикался! – он вновь приставил пистолет к Лешиному виску. Вершинин чувствовал, что Никита напряжен, однако его одновременно захлестывало отчаяние: Зотов дрожал, оружие показалось ему необыкновенно тяжелым, ему хотелось плакать, чего он не делал лет так пять. – Я наслушался от тебя предостаточно, Вершинин! Ты не так прост, каким кажешься…
Леша же с необыкновенным спокойствием, сохраняя самообладание и контроль над ситуацией, не прекращал говорить с взбесившимся ребенком, которого трясло, как озябшего ручного кролика, который убежал от людей и потерялся в холодном лесу:
– Я знаю, что ты не убьешь меня… и Трофиму не сдашь. Потому что ты не такой, как они, – Вершинин уверенно продолжал разговор с Зотовым. – Так что я не устану тебе повторять. Одумайся, парень, отпусти все это, убери пушку, и я тебе помогу. Пропадешь ты без меня. Мы разберемся с этим вместе, все преодолеем – еще не поздно завязать и стать нормальным человеком. Ты слышишь меня, Зотов?!
Никита ответил резко:
– Я скорее умру, чем приму все это! Но ты, по-видимому, добиваешься, чтобы я пришил тебя… У меня кончается терпение, – нервничал Зотов.
– Ничего ты не сделаешь, – повторил Вершинин, видевший в Никите внутреннюю борьбу. – В тебе еще осталось что-то людское, не стал ты извергом, не погубил ты себя до конца, так что…
– Заткнись, Вершинин, заткнись! – бесился Зотов. – Иначе я сейчас же продырявлю твою башку, изуродую твое красивое личико, вырву с корнем твои волосы, – тыкал он пистолетом в висок Вершинина. – Нашел, кого учить! Падшего заметил и свирепствуешь?! Хотя у самого рыльце в пушку!