«Когда же этот парень одумается?» – рассуждал Вершинин, но попытки не прекращал: он удивлялся самому себе, ведь давно бы бросил эту глухую затею, но в то же время он упорно продолжал искать способы расколоть Зотова.
– Я сам все решил, меня все устраивает, – отрезал Зотов, сделав серьезную гримасу.
– Тогда ты долго не протянешь, – подытожил Вершинин. – Твои же дружки типа Тимохи рано или поздно тебя зароют.
– Не твое это дело!
– Отпусти себя, – не унимался Леха, – сделай что-то большее… отпусти нас обоих – пойдем, давно уже надо двигаться вперед. Послушай меня – мы вырвемся. Стоит только нажать на педаль и уехать. Я спрячу тебя, полиция защитит нас и живо накроет их всех. Я помогу тебе… только убери пистолетик и будь спокойнее уже.
Это не действовало на Никиту, хотя Алеше удалось сделать основное – пробудить в душе Никиты все застывшие процессы, о которых он давно забыл, которые давно подавлял в себе. За это он и был зол на Лешу.
– А у тебя губа не дура, Вершинин! Но мне было сказано охранять тебя, ограждать от всяких необдуманных действий. Я, честно говоря, ожидал чего-то другого, а теперь чувствую, что твой язык реально тебя до могилы доведет. Если не я тебя похороню сегодня, то Трофим точно это сделает – его забавляют такие экземпляры, как ты.
«Экземпляры, как я?! Ха-ха! Я еще тот экземплярчик… один на свете!» – забавлялся Вершинин.
– Да включи же ты голову!
– Не хочу я думать! Не хочу вспоминать! Не хочу я тебя слушать! Ты никто, а строишь из себя всевышнего! Сам себя погубишь, клянусь! – Никита неуверенно тряс пистолетом у головы Вершинина, а у самого по лицу текли слезы: в Зотова вновь вернулся эмоциональный ребенок, ощутивший ответственность и жестокость настоящей взрослой жизни. Ему вдруг остро стало не хватать спокойствия, ласки и беззаботности – он был совершенно один в этом большом и непредсказуемом мире…
Щелчок зажигалки. Фитилек на первой бутылке с зажигательной смесью воспылал.
– Гори все огнем! – вскричал бармен Миша и, размахнувшись как следует, зашвырнул коктейль Молотова в открытый кабинет Гончарова. Бутыль разбилась о белую стенку, и едкое ярчайшее пламя, успокаивающее и одновременно разрушительное, за доли секунды объяло помещение, пыхнув жаром на преступников, за секунду проглотив весь воздух в замкнутом кабинете.
Трофим и Миша не хотели останавливаться. Вскоре источников медленно пожирающего клуб огня стало намного больше: они были повсюду, куда только падал яростный и озлобленный взгляд преступников. Огонь стремительно поглощал помещение, уничтожал интерьеры, мебель, все вокруг, не щадя ничего. Горело все, в том числе и все дела, истории, которые хранил в себе этот клуб – все, что происходило в нем, гибло. Трофим продолжил Мишино дело, почти без остановки зажигая фитильки и друг за другом швыряя бутылки в разные стороны, во все углы, во все комнаты, на стойки, ложи, танцпол, в гардероб. А когда вместо роскошного интерьера модного ночного заведения, светящегося и искрящегося, перед Трофимом и Мишаней было сплошное пламя, горячее, беспощадное, завораживающее своей всемогущей силой и красотой, оба как вкопанные уставились на него, ощутив себя безоговорочными властителями этого мира: на глазах бармена горела его старая жизнь и все, что было с ней связано; загорелся огонек и в жаждущих смертей и разрушений фанатичных глазах главаря банды.
Трофим и Миша смотрели на царствующий вокруг огонь, словно находились в жерле огромного вулкана: все было объято огнем, посылающим в их сторону едкий дым и ослепительный свет. Поджигатели вовремя опомнились и поспешили к выходу – еще немного и они сожгли бы сами себя. Спины обдавал адский жар, глаза слезились от дыма, который лез в легкие. Через пару минут огонь полностью поглотит клуб, а к вечеру это место станет пепелищем – ничего не будет напоминать о прошлом этого для кого-то прибыльного и модного, а для кого-то гадкого и неприятного места, так любимого Вершининым и еще половиной городской молодежи клуба, погрязшего в смертных грехах. Были уничтожены и всевозможные улики, указывающие на произошедшую там бойню.
Так дотла сгорело капитальное строение, разрушились судьбы и надежды многих людей, погибли ни в чем не повинные парни и девчонки, а люди, творившие такое зло и ходившие по этой земле, все еще радовались и здравствовали, пребывая в отличном расположении духа.