Влад принял Леху Вершинина у водительской двери, припечатал к машине, определив его ладони на крышу «BMW» и ударив по Лешиным кроссовкам, чтобы тот расставил ноги, словно во время обыска. Подняв голову, Алексей увидел, как к нему направляется Трофим. Оставалось только ждать: либо неминуемого конца, либо чудесного спасения.
«Когда я услышал все, что сказал мне в машине Трофим, я вдруг осознал очевидное: я пропал, я приговорен… А может, обойдется все? Да уж, малы мои шансы… Вряд ли они не шлепнут меня после всего – жестоко, изящно, мучительно… Но я все-таки продолжаю надеяться… на что-то… Странно, как долго я летаю в облаках: так бы давно надежду потерял, но все знают, что она умирает последней – потеряю ее, и смерть настигнет меня. Можно подчиниться и смириться, а можно попытаться спастись. А есть ли смысл? И там, и там смерть. Даже если я буду их умолять, в чем угодно клясться… Как Гончаров, кстати. Со всеми мне точно не справиться. Ежели по-одному? Нет, не вариант. Все нынче кучкуются – мирятся со стадным дебилизмом – одному сейчас не выжить, даже высокомерному уроду, уверенному, что он независим и ни в ком не нуждается. Так же и у них. Глупо им противостоять, зарывать себя и унижаться. Но я ведь гордый – какой будет позор, когда все узнают, что Вершинин сдох как трус. А стоит ли оно того? Репутация у меня не очень… давно уже получается уворачиваться от смерти… Господи, помоги же мне хоть раз в моей дурацкой жизни! Ты же не дал пистолету выстрелить, помнишь?!»
Именно такие мысли вертелись в голове приговоренного Лехи, когда он выходил из машины, покорно ожидая дальнейшего развития событий.
Было видно, что Трофим очень долго ждал этого момента – судьба Вершинина целиком и полностью в его руках.
– Какая же ты заноза, Вершинин! Что не слово, то зло! Огрызаешься, паясничаешь, надоедаешь, пытаешься противиться, а мы ведь учим тебя, зазнавшегося мудака, уму-разуму. А ты всегда и везде все делаешь по-своему… Не меняешься и не хочешь, а чем дольше это все творится, тем более жесткие меры я избираю для тебя. Сначала были твои нелегкие отношения с нами – там-то было все довольно простенько, но ты не остановился… Молодец, сломал систему, выбрался из нее, порвал с наркотой, возненавидел нас… Еще тогда мы избрали наказание для тебя… Сегодня мы просто обязаны закончить веселенькую историю твоей жизни, которая была так богата и неотразима, как и безрассудна, глупа и печальна, – драматизировал Трофим, а Леша, поникнув головой, слушал его. – Но вот какая штука меня смущает, Леша. Что-то ведь тебя тянуло к нам тогда. Это что-то понесло тебя и сегодня. Я не до конца понимаю, что это такое: либо ты учишься на собственных ошибках и надеешься на авось, либо ты самоубийца и мазохист, либо просто ебанутый…
«Ты еще и философ, гнида!» – думал Вершинин, а Трофим продолжал распинаться:
– Несмотря на все твои закидоны, ты проявил себя, оправдал ожидания – неидеально, конечно, но ты все сделал, и это заслуживает некоторого снисхождения. Мы ведь договаривались с тобой – надо же хоть что-то человеческое проявить, правильно? – обратился он к остальным. – Правда, ты вечно лез на рожон, временами забываясь, кто ты и среди кого находишься – это тоже карается. Так что в данный момент твоя участь балансирует на неустойчивых весах. Не знаю я, куда деть грузило, чтобы уже перевесила какая-нибудь сторона. Машину ты вел блестяще… а как ты умудрился поступить со сбежавшим охранником – это просто шикарно. Но закрыть глаза я не могу и на то, что ты, по-видимому, осуществил свою давнюю мечту расквасить мне нос и не только его, – после этих слов Трофим молниеносно заехал обидчику кулаком в солнечное сплетение. Леха согнулся в три погибели.
Трофим, почесав кулак, отошел от Леши, любуясь, как боль того подкосила.
– Пойми, не мог я тебе не добавить. Порвать тебя охота за то, что ты сделал. За друга мстил? Не принимается – ты уже не ребенок, пора бы просто забыть… Да, твою загадочную душу хуй разгадаешь, Вершинин! Что ты за кент? Что ты хотел всем этим доказать? Ищешь приключений, выпендриваешься, играешь с огнем?! – после каждого вопроса Трофим наносил оскорбительные и весьма болезненные пощечины Вершинину, от которых его щеки покрылись румянцем. Воспрепятствовать сил не было. – Любишь ты все делать с размахом. Сказочный идиот! Хотел на нас равняться?! Не на тех напал – мы тебя на место поставим! – Трофим выдержал паузу, чтобы Вершинин успел опомниться. – Ты неплохой парень! В тебе что-то есть, но это что-то иногда проявляет себя не там, где нужно. Так что сейчас мы вправе подвести итог – все тобой заработанное, нажитое за 18, кажется, лет… А там можно решить, что с тобой делать дальше… Обычно с другими все решается быстро – пара выстрелов, и дело в шляпе… но только не здесь и не с тобой! В твоем случае можно и фантазию включить… Как ты смотришь на то, чтобы тебя зарезать, повесить… четвертовать тебя и разослать по частям твоим же шлюхам… заживо сжечь, похоронить в погребе или сбросить с крыши?! За помощь нам ты имеешь право на быструю смерть, которую лично я могу тебе гарантировать – все по законам чести и справедливости, блять, так что без претензий потом! – Трофим сомневался в способе расправы над Вершининым.