– Ха-ха-ха, неужели именно из-за своих комплексов ты и творил всю эту хуйню? Это низко, Мишаня! А сейчас, дружок, тебе хоть немного жаль их всех?
– Это им должно быть жаль, – обиженно ответил он, прищурив глаза. – Здесь только один вывод. Чаще всего побеждает тот, кого не воспринимали всерьез, так что теперь я на коне!
«Это мы еще посмотрим!» – думал Вершинин, продолжая раскалывать не такого уж и крепкого орешка по имени Миша.
– Ты хоть сам понимаешь, что натворил?! Ладно! Плевать на остальных. Но меня… меня-то зачем?! Из-за денег?! Я считал тебя своим корешем, а на деле ты оказался просто паскудой продажной, мразью, которая посчитала меня ничем. А я вот вырвался – всем вам на зло!
– Аналогичное чувство и у меня – я тоже вырвался… А ты, Вершинин, заслужил порицания не меньше меня. Если я начну вспоминать все твои грешки…
– А вот это не трогай! – возмутился Вершинин. – Сам хорош, отлично сработал – завалил кучу народа: споил, подсадил на наркоту, сделал торчками… Черт, и я сейчас везу этого падлу вместе со всеми его запасами! Значит, вот что ты втюхивал в клубе… и нам ведь еще подсовывал, сучья морда?!
Миша тревожился, не понимая, чего Вершинин хотел добиться этой болтовней: то ли унизить пытался, пристыдить, то ли спровоцировать. Миша терпел, ожидая подходящего момента – тогда-то надоедливый Леха заткнется навсегда…
– Бинго, Леха! Догадался! А дальше-то что?! Что тебе нужно от меня?
– Справедливости!
– Так вот она, – улыбнувшись, заявил Миша. – Была сегодня в клубе, и вершится сейчас… И тогда все было вполне закономерно, честно и справедливо.
– Ты смеешь считать свои непростительные пакости справедливыми? Скольких ты уничтожил, скольких покалечил, скольким жизнь сломал?! И это, по-твоему, справедливость?!
– Вполне, – беспристрастно ответил бывший бармен. – Слабаки и не сопротивлялись: сами сделали свой выбор, соблазнились, а я лишь воспользовался моментом.
Вершинину стало очевидно, что Миша никоем образом не собирается признавать вину, однако он заметно нервничал.
– Меня это заботит в последнюю очередь. Я выполнял свою работу: убирал слабых, – с важным видом сморозил Миша.
– Сам-то ты, небось, главный слабак среди своих «сильных», – спешно проговорил Вершинин.
– Что?
– Неважно, – открестился Алеша. – И без этого ты конченый человек, Мишаня! Кто-нибудь из так называемых «слабых» до тебя обязательно доберется, а там узнаем, кто сильный, а кто прикидывается.
На эту фразу Миша не среагировал, лишь сложил руки на груди и отвернулся в противоположную от водителя сторону, а Леха улыбнулся. Он немного помолчал, а позже продолжил наступление:
– Я тебе сейчас, Миша, расскажу одну интереснейшую историю…
И Леша рассказал ему один из эпизодов собственной жизни, непосредственно связанный с Мишаней…
«Жил-был в одном городишке весьма симпатичный паренек – назовем его господин А. Молод, горяч и ненасытен был этот господин. Времени зря не терял: хотел попробовать свою жизнь на вкус, все испытать, все повидать – какие его годы! Живи пока молодой! Все было в его жизни: и отличные внешние данные, и деньги, и выгодные знакомства, и шикарная машина, и друзья, и очаровательные спутницы… и целая гора различных вариантов, как все перечисленное сосредоточить, так сказать, в одно русло, чтобы все да сразу. Не хотел взрослеть господин А; правда, где-то он ошибался, причем по-взрослому.
А однажды пожалел он серьезно, стал по-другому на жизнь смотреть – избирательнее, смелее и мудрее стал, поняв, что был послан ему этот случай в поучение больше, чем в наказание. Свела его судьба случайно в многолюдном увеселительном заведении, где господин А был частым и дорогим гостем, с другим господином, назовем его N, который показался А весьма добрым, приятным, услужливым и абсолютно безвредным. Господа сразу понравились друг другу, выручали друг друга неоднократно, однако их все равно разделяла некая пропасть… Доверял и верил А приятному N, не зная, чем на самом деле тот занимается.
Так, в один прекрасный во всех смыслах день, вернее, в прекрасную клубную ночь, случилось страшное, вероломное и хитрое предательство. Непонятно, чем тогда руководствовался этот господин N – видимо, только личными корыстными интересами. Торговал он зельем дурманящим из-под полы… да так искусно и незаметно, что сам собой восхищался. Помнил он, что имеет все господин А. Не посмотрел N, что А его другом является и решил наплевать на него, позабыть о приличии, совершив в эту ночь непоправимый и ужасный поступок. Поделом тогда было А, но можно предположить, что и N, скорее всего, мучился после содеянного… хотя был еще той вшивой псиной, которой чужды приличие и элементарная совесть.