Леша медленно поднял голову, взглянув на Витю исподлобья:
– Давай, плохиш! Попробуй!
Несмотря на то, что ладонь противника намертво сковала его шею, Алексей, пошарив на тумбочке, сумел ухватить какую-то стеклянную емкость небольшого размера – это был одеколон. Вершинин мигом плеснул им в глаза ревнивца. И не надо унижаться, просить прощения, хвататься за руку Витька в четных попытках отодвинуть ее от себя и глотнуть немного такого упоительного в такие моменты воздуха. В глаза Витьку угодила внушительная доля недешевого парфюма – он отстранился от Вершинина, пытаясь вытереть лицо ладонями. Одеколон щипал глаза, а в огромном количестве пах так, что можно было задохнуться.
Вершинин тут же воспользовался моментом. Он изо всех сил принялся дубасить Ретинского кулаками по всему телу: то по рукам и ногам, то по животу, то по морде – куда кулак попадал, туда и бил Вершинин, лишь бы тот получил побольше, прежде чем опомнится.
Для Леши уложить Витька было непростой задачей, ведь боров был в полтора раза крупнее Алексея, набрал приличную мышечную массу, отлично боксировал, привык к таким вот потасовкам. Вершинину давно хотелось начистить морду своему дружку, и сейчас он не жалел сил – аналогичное желание было и у Ретинского, который почти что избавился от временной слепоты. Некоторое время он продолжал вслепую размахивать своими лапами в разные стороны, часто поддевая самого Вершинина, не успевавшего уворачиваться – в такие моменты удары выходили точные и болезненные, ибо прилетало нехило.
Грандиозная битва двух молоденьких пацанов стремительно перемещалась из тамбура в прихожую, а оттуда – в зал с панорамными окнами. Эта была зрелищная драка (жаль, что ее никто не видел) – в стиле боев без правил. Жилистый, изворотливый и ловкий парнишка против разъяренного громилы. Бой проходил с переменным успехом: силы таяли что у того, что и у другого, а припасенных ударов и всевозможных фокусов было предостаточно. Оба хорошенько получили по всем частям тела – если бы этот поединок ничего не значил, то просто повздорившие пацаны давно бы разошлись и помирились, но только не здесь.
Шансы уравнялись, когда Вершинин ловким движением ноги откинул лом, который выронил Ретинский, а тот, предательски залетел под кровать – это облегчило задачу Вершинину.
Иногда между противниками пробегали мелкие разговорчики, состоящие то из оскорблений, то из взаимных угроз, то из едких замечаний в адрес боевого стиля соперника, к примеру:
– Кто-то из нас все равно выдохнется первым. Я знаю, Вершинин, что это будешь ты!
– Да ты что?! Не слишком ли ты много о себе думаешь?! Я в лучшей форме: махать кулаками не разучился… Я разогретый… фух… сегодня у меня уже была практика.
После словесной дуэли они дубасили друг друга молча, бегали из комнаты в комнату, разрушая все подряд, катались по полу. Глядишь, и разговорчик промелькнет:
– Давай, Ретинский, давай, иди сюда, ха-ха-ха! – зазывал друга Вершинин, подпрыгивая на месте в боксерской стойке. – Давай! Вот же я! Перед тобой! Или ты не видишь, бедненький?! Морда-то у тебя расквашена хорошо, не пойдешь же с такой по городу… Ты только скажи – я тебя укокошу… сочту за честь!
– Ой, заткнись, балабол хуев!
– Не понимаю я, за что ты сейчас борешься. Я за себя сражаюсь, за свои принципы и желания – я что-то сделал, я влип, я отвечу. А ты на такое способен?! Или ты просто доблестный рыцарь, защищающий невинных девушек, которых даже в койку ни разу не затащил?! А целуешь и вовсе с разрешения! Опомнись, дурень! Я же вырвал тебя из Юлькиных когтей – спас тебя, можно сказать. А ты по стенке меня хочешь размазать – нехорошо это.
– Мне не нужна твоя помощь! – открестился Ретинский.
Леша понял, как можно поддеть Витька. Поэтому, как наступит передышка, когда можно отдышаться, вытереть кровь, осмотреть порванную одежду, подержаться за раны, он вновь постарается облить грязью мадам Кудрявцеву.
Грохот и крики в квартире стояли еще те, слышались удары, всхлипывания, маты, плевки, тяжелые шаги, шорох одежды. Тем временем на улице стремительно темнело, набегали тучки, холодало, временами сверкала молния, громче гремел гром, а ветерок свистел все сильнее и содрогал стекла в окнах.
Битва изматывала, но никто не хотел отдавать пальму первенства в руки соперника. В один момент, словно плетью, Ретинский хлестанул Вершинина по лицу, откинув его в сторону. Уставшие соперники разъединились.
– Не понимаю, Витек, как тебя только хватает на это?! – начал Вершинин издалека, припав к стенке и вознеся голову к потолку, чтобы кровь из носа перестала так сильно хлестать.